Порезы
Шрифт:
Из под него торчал черный уголок потрепанной адресной книги.
Когда он вытащил книгу, телефон со звоном упал.
Из верхней части книги, словно закладка, торчала карточка с номером телефона Арни Барнингтона.
Ян посмотрел на часы. Час пятнадцать. Значит в Нью-Йорке уже пятнадцать минут пятого.
Слишком поздно.
Или, наоборот, слишком рано.
Он положил карточку на клавиатуру печатной машинки и отправился в спальню.
Сон не шел. Лежа в постели и глядя в темноту, он думал о Эмили Жан, считающей что ее жизнь
Лора.
Боже, неужели с тех пор прошло уже целых семь лет? Неужели он сумел прожить без нее так долго?
Он заставил себя сменить тему.
Он начал размышлять о своей работе, и вскоре сон все-таки пришел.
Проснувшись утром воскресенья, Ян сложил руки за головой и глубоко вздохнул. В прохладном воздухе витали тонкие ароматы осени. Чем может пахнуть осень? Жжеными листьями. Но жжеными листьями совсем не пахло. Почему-же тогда он решил, что в воздухе пахнет осенью?
Возможно просто потому, что он знал, что на дворе стоит октябрь? Или потому, что после обеда он собирался посмотреть Футбольный матч в Городском Колледже?
Нет, причиной этому должно быть нечто большее.
Но сам воздух словно молчал об этом. И еще навевал грусть. Он нес в себе тишину, пугающую, словно намекающую на какие-то потери. И заставляющую волноваться.
Лора сейчас улыбнулась бы и сказала:
– Ты чокнутый. В Калифорнии не существует времен года.
Ян постарался отогнать от себя мысли о ней.
Он посмотрел на пустующую вторую половину своей двуспальной кровати а затем быстро встал и накинул на себя фланелевый халат. На комоде он увидел блокнот, который брал вчера с собой на собрание Социального Комитета. Взяв его, он направился в кабинет.
8:45. В Нью-Йорке уже почти полдень.
Вряд-ли Арни все еще спит.
Ян взял с клавиатуры печатной машинки карточку и набрал номер Арни.
Он дождался, пока гудок в трубке повторится десять раз.
Никто не ответил.
Давай же, Арни, где ты? Сегодня же утро воскресенья, и ты просто обязан быть в своем люксе.
Приняв душ, Ян заварил себе чашку кофе и уселся за письменный стол. Он написал три страницы романа. А затем, приготовив себе порцию Кровавой Мери, снова набрал номер Арни.
На этот раз трубку сняли после трех гудков.
Гнусавый мужской голос произнес:
– Ассоциация Арнольда Баррингтона.
– Это явно был не секретарь Арни.
Конечно, нет, подумал Ян. Сегодня же воскресенье. Скорее всего, это какой-нибудь его приятель.
– Я хотел бы поговорить с Арни.
– Как ему вас представить?
– Ян Коллинз.
– О, Ян! Если я не ошибаюсь, Эван Чандлер?
– Совершенно верно.
– О, как же я рад, что наконец-то могу с вами пообщаться. Я просто обожаю ваши романы. Они шикарны. Особенно "Некоторые Называют Это Сном"! Что тут сказать? Потрясающая книга. Очень надеюсь, что и экранизация не подкачает.
– Уверен, что все будет в порядке. Если фильм получится хреновым, во всем будет виноват Арни и его со-продюсер, то бишь я сам.
– Я просто уверен, что картина выйдет отличной. Кстати, меня зовут Деннис.
– Как дела, Денис?
– О, теперь просто супер. Вы сделали мое воскресное утро. Не думаю, что у вас слишком много времени, чтобы тратить его на разговоры со мной. Сейчас я позову Арни. Подождите буквально секундочку.
– Конечно. Спасибо.
Он сделал глоток Кровавой Мери. Пожалуй, нужно добавить побольше Табаско.
В трубке вновь послышался голос Денниса:
– Сейчас Арни подойдет.
– Спасибо, Денис.
– Не за что, невероятно был рад с вами пообщаться. Я ваш настоящий поклонник. И с нетерпением жду встречи с вами, так сказать, во плоти. Мы все обязательно придем на премьеру.
– Да. Надеюсь, что там и увидимся.
– Уж я там обязательно буду. Чао, Ян.
– До встречи, Деннис.
– Ян?
– Сказал Арни.
– Привет, Арни. Извини, что беспокою тебя в воскресенье.
– Ты никогда не беспокоишь меня, дружище. Как дела в солнечном Лос-Анджелесе?
– Прекрасно и солнечно.
– О, иногда я просто умираю от зависти.
– Мне кажется, что если ты когда-нибудь покинешь свой Нью-Йорк, то просто умрешь от скуки.
– А ведь ты чертовски прав. Думаю, что просто иссохну от тоски, если когда-нибудь уеду отсюда. Но естественно, в планах у меня такого нет. Ладно, чем могу быть полезен?
– У меня к тебе одна большая просьба.
– И если я выполню ее, сделаешь ли ты мне одолжение, отказавшись от своей безрассудной одержимости к просветлению юных умов, и начнешь ли писать полный рабочий день?
– Но мне нравится просветлять юные умы, - сказал он.
– Ты же знаешь, что если откажешься от этого, наши доходы могут стать в два раза больше.
– Ты постоянно говоришь мне об этом. Но все-же я не собираюсь прекращать преподавать. По крайней мере пока.
– Но ты же понимаешь, что это эгоистично. Твои поклонники жаждут больше книг.
– Им просто нужно быть более терпеливыми.
– Не понимаю, чем тебя так притягивает эта работа в классе.
Естественно, он не понимает, подумал Ян. Ему никогда этого не понять.
– Думаю, что ты просто не в силах оторваться от лицезрения всех этих юных, симпатичных девиц.
Ян усмехнулся:
– Безусловно, это тоже одна из причин.
Это и в самом деле было одной из причин. Не лицезрение, а общение, причем не только с юными и симпатичными девушками, а абсолютно со всеми: с симпатичными и не очень, сексуальными и самыми обычными, с немного наивными и с умными. Да и не только с девушками, но и с ребятами тоже: задорными и застенчивыми, спортивными и не очень, с тихонями и даже с настоящими хулиганами.