Порочное место
Шрифт:
– Потому что вам еще не предъявлено обвинение. А мы вам предъявим обвинение, обязательно предъявим. Но для вас будет лучше, если до этого вы сами по всем чистосердечно признаетесь, это смягчит вам приговор.
– Но я не убивал Остроглазова!
– Хорошо, давайте по порядку. Вы застукали свою жену в объятиях Остроглазова, было такое?
– Не было никаких объятий! – возмутился Ковальский. – Он пытался ее изнасиловать, она сопротивлялась.
– Да, извините, я не так выразился. Да, Остроглазов пытался изнасиловать вашу жену. И вы его за это наказали.
– Да, я хотел его ударить, но эта сволочь ударила меня самого. Губу мне разбил.
– Она подтвердила. И то, что Вадим Остроглазов пытался ее изнасиловать, подтвердила. И то, что вас он избил, тоже. И то, что вы накричали на нее, она подтвердила. И то, что вы куда-то потом ушли. Дальше она ничего не знает. Но мы знаем, что сразу после ссоры с женой вы отправились к своей машине.
– Да, я пошел к машине за сигаретами.
– Но их там не оказалось. Тогда вы взяли молоток.
– Какой, к черту, молоток! Не было никакого молотка! Вернее, молоток у меня был. В комплекте с инструментами. И вы видели этот молоток. Он чистый. А тот, который вы нашли у меня в гараже… Я даже не знаю, откуда он взялся… Может, вы его подбросили!
– Не побрасывали мы ничего, – качнул головой Круча.
– Тогда я не знаю, откуда он взялся.
– А я знаю.
– Скажите, там были отпечатки моих пальцев? – с пеной в уголках рта спросил Ковальский.
– Нет, отпечатков ваших пальцев там не было.
– Ну, вот видите! – восторжествовал он.
– Что я вижу? Я видел матерчатые перчатки у вас в машине. Сначала вы надели перчатки, потом взяли молоток.
– Хорошо, я надел перчатки. Но пальчики на молотке все равно бы остались. Потому что этот молоток был у меня в багажнике, я его туда клал своими руками. Я должен был браться за этот молоток руками, там должны были остаться отпечатки моих пальцев.
– Отпечатки пальцев легко стираются. Теми же перчатками.
– Я стер отпечатки пальцев?
– Это всего лишь молоток, отпечатки пальцев с него стереть очень просто.
– Я стер отпечатки пальцев, но оставил кровь на молотке?
– Вы пытались и кровь стереть, но неудачно.
– Да я просто выкинул бы этот чертов молоток! По пути в Питер я мог сделать это сто тысяч раз.
– Вот видите, вы собирались это сделать. Собирались, но забыли.
– Хорошо, я забыл сделать это по пути в Питер. Но почему тогда я не сделал этого, когда якобы нашел этот молоток у себя в машине? Почему я бросил его в гараже?
– Возможно, вы собирались привести его в порядок, вымыть боек, очистить его от следов преступления. Молоток хороший, жаль его было выбрасывать, да, Леонид Артемьевич? – иронично усмехнулся Круча.
– Да я в глаза не видел этот молоток! – простирая к нему руки, истерично протянул Ковальский.
– Я понимаю, у вас есть основания взывать к логике. Действительно, вы человек не глупый, вы должны были избавиться от орудия преступления. Но вы не сделали этого, и, в принципе, понять вас довольно сложно. Сейчас понять сложно, в спокойной обстановке этого кабинета. Но все можно объяснить, если представить ту обстановку, в которой вы, Леонид Артемьевич, убивали Остроглазова. Молоток из машины вы достали в горячке. Вы пошли к беседке, увидели стоящего на пристани Остроглазова, подошли к нему со спины и ударили его, как говорится, со всей пролетарской ненавистью. В тот момент вы ничего не соображали, поэтому не догадались выбросить молоток в пруд. Вы даже не замечали его в своей руке. Вы пришли к жене, забрали вещи, унесли их в машину. И молоток унесли в машину тоже… Вы убили человека, Леонид Артемьевич. Я представляю, в каком вы находились состоянии, вам тогда было не до молотка. А когда вы обнаружили его в своей машине, вы решили оставить его себе. К этому времени вы уже успокоились, а молоток хороший, следы преступления уничтожить, в общем-то, нетрудно. Но вы просто протерли его тряпкой. Только кровь уже засохла, ее так просто не счистишь. Вы оставили это дело на потом, но почему-то о нем забыли. Возможно, вы уверовали в свою безнаказанность…
– Абсурд! Какой абсурд! – всплеснул руками Ковальский.
– Я вам даже больше скажу. Вы могли воспользоваться услугами такси, чтобы уехать в аэропорт, но вы пошли за машиной. Вы хотели забрать этот молоток и выбросить его по пути в Пулково, но мы вам помешали…
– У вас богатая фантазия!
– Без этого в нашем деле не обойтись.
Круча и сам понимал, что дал волю своей фантазии. На месте Ковальского он бы избавился от орудия преступления при первом же удобном случае. Если бы его не заклинило… Но ведь Ковальского действительно мог хватить ступор. Ведь он же не профессиональный убийца, способный хладнокровно мыслить в момент преступления, отдавать отчет в своих действиях. Потому и прокалываются обычные бытовые убийцы на мелочах, что ничего не соображают от сильного волнения.
– Скажите, зачем мне два молотка? Мне и одного много.
– Ну, почему много? Один в багажнике, другой в салоне. Молоток – неплохое оружие для дорожных войн.
– Я смотрю, вы все можете объяснить логически, – презрительно усмехнулся Ковальский. – Только логика какая-то странная, вы не находите?
Круча не видел особых противоречий в своих рассуждениях, и все-таки сомнения появились. Действительно, зачем Ковальскому два молотка? И почему на орудии преступления нет отпечатков его пальцев, равно как и других людей? И почему молоток обнаружился в гараже, а не в машине?..
Впрочем, нет смысла искать ответ на эти вопросы, если все показывает на Ковальского. Он застукал свою жену с Вадимом, был им избит, потом сходил к машине за молотком. По времени все совпадает. Он виновен в убийстве, и ему за это отвечать. Следователь в связке с Шульгиным займется этим делом, а подполковник Круча отправится в свой законный отпуск.
– Я не знаю, какая это логика, странная или нет, но вы, Леонид Артемьевич, убили человека.
– Я никого не убивал.
– А кто убил Остроглазова?
– Вы же подозревали в этом Женю Костина.
– По времени не сходится. Ссора с братом у него произошла в районе двух часов ночи, а убийство произошло в районе трех.
– В районе трех часов я ходил к своей машине за сигаретами.
– Совершенно верно.
– Я ходил за сигаретами!
– Вы же не курите.
– Да, я бросил, а тогда вдруг захотелось… Но дело не в том.
– Нет, как раз дело в этом. Если вам так сильно захотелось закурить, значит, вы находились в состоянии сильного душевного волнения. В этом состоянии вы и убили Остроглазова. Основания для ревности у вас были, факт сильного душевного волнения налицо, а это уже не сто пятая статья, а сто седьмая, до трех лет лишения свободы. Получите два, год отсидите и выйдете на свободу с чистой совестью. Если, конечно, будете помогать следствию. Для этого вам нужно будет чистосердечно во всем признаться. Будете упрямиться, пойдете по сто пятой статье, а это до пятнадцати лет. Вам это нужно?