Порочное место
Шрифт:
– Запугиваете?
– Нет, предупреждаю.
– Мягко вы стелете, товарищ подполковник, только жестко спать.
– Да, в СИЗО условия, прямо скажем, не курортные. Спать там действительно жестко. И в зоне тоже не сахар. Но у вас есть деньги, от уголовников откупиться можно. Схема простая: вы им платите, они помогают вам выжить. Через годик-другой выйдете и спокойно уедете за границу, будете вспоминать все как далекий кошмарный сон. Если совесть не замучает.
– Не замучает.
– Увы, факты и улики против вас. Будете сопротивляться, настроите против себя следствие и суд.
– Не убивал я никого… Ну почему вы думаете, что это я? Может, это Женя Костин был? Я же видел, как он стоял возле дерева.
– Возле какого дерева?
– Ну, там деревья возле пруда, ближе к забору. Я там человека видел. Между забором и прудом.
– Остроглазова вы видели.
– Нет, Остроглазов стоял на пристани. Стоял и кому-то звонил. А человек стоял за ним. Возле дерева.
Круча не поверил Ковальскому, но взял лист бумаги, на скорую руку набросал схему, на которой отметил хозяйский и гостевой дома, пруд, дорожку вокруг него, шашлычную беседку.
– Покажите, где стоял этот человек?
– Здесь.
Ковальский шел по дорожке к гостевому дому, а человек, которого он заметил, находился по другую сторону пруда, между большой и маленькой беседками. Если Вадим Остроглазов стоял на пристани лицом к воде, то человек этот мог подкрасться к нему со спины.
– Вы уверены, что видели человека?
– Да, видел.
– Какого он был роста?
– Ну, я не могу точно сказать, далеко было, метров тридцать.
– Я думаю, метров сорок или даже пятьдесят, – покачал головой Круча. – Там ведь не только деревья были, но и кустарник. Вы могли принять за человека кустарник. Вам показалось, что это был человек…
– Вы еще скажите, что я его придумал, – язвительно усмехнулся Ковальский.
– Ну, вот видите, вы сами это сказали… Не надо выдумывать ничего, Леонид Артемьевич, лучше расскажите, кому звонил Остроглазов перед смертью, о чем говорил?
– Откуда я знаю? Он далеко стоял, я издалека его видел. А может, мне померещилось?
– Может, померещилось, а может, и нет. Должен был быть у Остроглазова телефон, только вот непонятно, куда он делся. Есть подозрение, что его убийца забрал.
– Триста лет мне нужен его телефон!
– А вы убийца? – пристально посмотрел на Ковальского Круча.
– Нет!.. И не надо меня путать! – взвился тот.
– Вы сами себя путаете, Леонид Артемьевич, выдумываете каких-то зеленых человечков.
– Ничего я не выдумываю! Я не говорю, что видел Женю Костина. Возможно, это был его охранник.
– Охраннику-то зачем убивать Остроглазова?
– Почему убивать? Может, он просто делал обход… Может, он видел, как я иду от машины в дом. Мимо Остроглазова иду. Кстати, его не было на месте, когда мы выезжали. Я зашел на проходную, а там никого. Мне пришлось самому открывать ворота.
– Ну, нажать на кнопку – дело не хитрое.
– Но ведь охранника не было.
– Паны гуляют – и холопам раздолье.
– Не понял.
– Выпили вы хорошо, Леонид Артемьевич. И Костин от вас недалеко ушел. Потому и охранник его расслабился. Он решил охранять своего босса в его доме, в компании с экономкой. Плевать он хотел на свои обязанности. И его допрашивали, и экономку, не видел он вас, когда вы к машине шли, как обратно возвращались, каким путем шли, что делали.
– А кто видел?
– Хотите сказать, что не ходили к машине?
– Ну, может, и не ходил.
– Да, но орудие убийства у вас в машине было.
– Не было там ничего. Молоток вы мне подбросили!
– Это вы судье скажете, может, он вам поверит. Только не поверит он вам. Потому что на суде все виноватые невиновны, а вот милиция во всем не права – одним что-то подбрасывает, на других чужие дела вешает. Если всем верить, то и сажать будет некого. А тюрьмы переполнены и лагеря тоже. Поверьте, если на суде кинете камень в наш огород, обратно прилетит пушечное ядро. Весом лет на десять.
– А еще говорят, что у нас суды независимые, – презрительно скривился Ковальский.
– А еще говорят, что у нас с коррупцией не борются. Может, врут? Что там у вас за счета за границей? Надо бы поднять этот вопрос.
– Шантажируете?
– Да нет, просто тяга к социальной справедливости вдруг проснулась. Вы, кажется, раньше в Москве, работали, что-то у вас там не заладилось, да? Надо бы справки навести. Есть у меня один очень хороший знакомый в Следственном комитете, генерал…
– Только не надо меня пугать!
– Признаваться будем?
– А что, правда можно всего два года получить?
– Можно. Если будете хорошо себя вести… Поверьте, я не желаю вам добра. Будь моя воля, я бы вас лет на двадцать закрыл. Просто у нас законодательство чересчур мягкое. И два года за убийство – вполне реальная перспектива. Если повезет.
– Мне надо подумать. Посоветоваться с адвокатом.
– Нет у вас времени на адвоката. Я сейчас уйду, и мое место займет следователь Синицын, он предъявит вам обвинение, начнет допрос. Там уже не важно, сознаетесь вы в содеянном или нет, он будет бить по фактам. А факты, увы, против вас. Сейчас вас может спасти только чистосердечное признание.