Порочное полнолуние

Рууд Рин

— Ничего они мне не предлагали, а если бы предлагали, то я не соглашалась, — тихо заверяю я Святого Отца.

Чад оглядывается и хищно улыбается. Похож на стильного хипстера в трауре. Борода аккуратно подстрижена, уложена волоском к волоску и густые патлы тщательно зачесаны и стянуты в пучок на затылке.

А его дружка можно сфотографировать на обложку каталога ритуальных услуг: зализанные с косым пробором волосы, костюмчик по фигуре и маска печали на лице создают образ мрачного аристократа. Только все это игра на публику. Он и есть тот, кто вырвал

кадык Бобу.

Вскакиваю на ватные ноги, отмахнувшись от Святого Отца, и шагаю по траве прочь. Я устала. Похороны и чокнутый священник в маразме высосали из меня последние силы. Ему бы не проповеди читать, а судоку разгадывать в доме престарелых.

— Если ты обязана им жизнью, — вздыхает Святой Отец, — то быть тебе Бесправницей.

Ускоряю шаг. Поминальная трапеза меня не интересует и нет желания оплакивать Боба за столом. Гореть ему в аду на вилах чертей. Возможно, я лишь одна из его жертв.

Зло вышагиваю по тротуару в тенях ясеней и молодых дубов. С ругательствами стягиваю с головы шелковый платок, который сдавил череп тисками, и слышу за спиной шуршание. Оборачиваюсь через плечо. По дороге в мою сторону движется черный хищный кроссовер с массивным бампером и двойными круглыми фарами. Смотрю в холодные глаза водителя и срываюсь с места в обреченном молчании.

Глава 6. Строптивая жертва

Крики застряли в глотке горячими камнями. Открываю рот, а из меня вырывается лишь хриплый свист. Сворачиваю с тротуара в тенистый сквер, где приятно погоревать в прохладе и тишине. Оглядываюсь. Кроссовер притормаживает, и из него выскакивает патлатый и бородатый Чад. Одергивает полы пиджака и с азартной улыбкой кидается в мою сторону.

Сбрасываю туфли. Да что этим двоим надо от меня? Сначала Боб, теперь они! Хоть бы встретить кого-нибудь! Однако в сквер пуст, уныл и мрачен, словно сам тоскует по умершим. Надо вернуться на кладбище.

Я не бегунья и понимаю, что меня в любом случае нагонят. Запоздало корю себя, что стоило по утрам и вечерам выходить на пробежку, чтобы сейчас не задыхаться так от боли в слабых легких. Небольшую фору дает то, что я в походы ходила и есть у меня небольшой запас выносливости, но этого недостаточно, чтобы сбежать от бородатого безумца.

Тону в холодном ужасе, когда слышу за спиной шуршание ткани и размеренное дыхание. Нагнал! Всхлипываю, и меня валят на мягкую траву. Изнутри рвет страхом и запертыми визгами. Только в кошмарах так терзают немые вопли и липкое отчаяние.

А, может, это очередной кошмар? А если и Боб с вином и прогулкой мне приснился? Ну, или же я сейчас ловлю галюцинации в психиатрической больнице под волшебными укольчиками и убегаю на самом деле от санитара. И он ничего плохого не подразумевает под яростной погоней, а лишь хочет помочь, чтобы я себе не навредила.

— Какие мы резвые! — хохочет Чад надо мной и вжимается пахом в ягодицы.

Чувствую его стояк и, взбрыкнув под мужскими руками, бью затылком о

нос. Хруст костей, утробный рык и отползаю в сторону отшатнувшегося Чада. Вскакиваю на ноги, и мужчина с ворчанием подхватывает меня на руки и закидывает на плечо:

— Сучка.

— Пусти… — сдавленно прошу я, и получаю тяжелой ладонью по заднице.

А потом еще раз. Больно, и не вырваться из крепких и сильных рук. Вместо криков булькаю.

— Поздно дергаться, Полли, — шипит и тащит к машине, за рулем которой в ожидании сидит скучающий Крис.

— Почему? — бью слабыми кулачками по спине.

— Потому, — открывает дверцу и буквально швыряет в салон на заднее сидение, сверкнув глазами.

В истерике нахожу рычажок и в отчаянии дергаю его.

— Она мне нос сломала, — жалуется Чад молчаливому Крису и ныряет в салон.

Забиваюсь в угол и в изумлении наблюдаю, как он с хрустом резко вправляет нос одним уверенным движением. Губы, борода и шея залиты кровью.

— Отпустите меня…

— Нет, — холодно отвечает Крис, глядя в зеркало заднего вида. — Полли, возьми себя в руки.

Да хрена с два я возьму себя в руки! Меня похитили среди бела дня и увозят в неизвестном направлении. Вновь дергаю ручку, а затем с криками, что, наконец, вылетают из меня потоком, бью кулаками по стеклу.

Чад рывком тянет к себе и въедается в губы, стиснув в пальцах левый сосок. Искра боли ныряет в мышцы и пробегает по позвонкам. Замираю под жадными губами и наглым языком, что ворочается в моем рту, и жалобно всхлипываю. Ноги тяжелеют от волны жара.

— Рот на замок, — Чад вглядывается в глаза. — Ты меня услышала?

Сглатываю соленую от крови слюны. Кивает и разжимает пальцы. Охаю и накрываю ладонью горящую болью грудь, скосив взгляд на Чада, который вытирает платком лицо и бороду и распускает волосы. Вьются легкими и небрежными волнами.

— Ни за одной сукой я так не бегал, — откидывается назад и разминает шею.

— Ага, — Крис недовольно смотрит на дорогу, — а еще мы убили смертного, но это так мелочи.

— Насчет этого у меня нет никаких сожалений. И да, убил его ты. Я, так, покусал ласково. До костей.

— Не смог сдержаться, — Крис ухмыляется уголками губ.

Перевожу взгляд с одного мужчины на другого. Холодно, и меня трясет мелкой дрожью. Это их голоса преследовали меня во снах и звали во тьму, которая шумела листвой и оглушала волчьим воем.

— Кто вы такие? — едва слышно спрашиваю я.

— У тебя три попытки, — Чад чешет бороду.

Молчу. Нет. Я не буду говорить вслух жуткую догадку. Чад поворачивает ко мне лицо, и темная радужка его глаз меняет цвет на желтый. На меня смотрит зверь в человечьем обличии.

— Ну? — он вскидывает бровь. — Твой ответ, Полли?

Икаю от испуга и прикрываю рот ладонью. Помнится, я однажды в колледже читала романчик про оборотней сомнительного содержания: каждой главе похотливые кобели в разных позах сношали героиню. И, похоже, меня ждет та же участь: в глазах Чада вижу тень похоти.