Порочное влечение
Шрифт:
Дверь хлопнула, унося вместе с Артемом легкий флер оптимизма, оставляя меня наедине с подавляющей энергетикой мужчины, глядя в глаза которого я медленно теряла весь свой решительный настрой.
— Я слушаю тебя. — холодно отдал приказ Роберт, выливая мне на голову ведро ледяной воды. — Говори. У тебя пять минут.
Теперь передо мной сидел грозный, напыщенный, серьезный начальник, не имеющий ничего общего с чувственным мужчиной, которого я разглядела в нем недавно. Стало больно от мысли, что это было одноразовое явление и придется каждый день покушаться на жизнь Шаворского, чтобы выжать из него хоть каплю эмоций ко мне.
— Какие у нас отношения? — на одном дыхании выпалила я, стараясь не отводить
— Я понял, о чем ты ведешь разговор, — деловито подытожил мужчина, будто мы обсуждали не мое разбитое сердце, а вложение активов в, например, машиностроительный завод, — Данная тема не обсуждается. Это все?
— Но… Ты же… Мы же… — стараясь вспомнить хоть один момент, когда Роберт намекал на любовь ко мне, осеклась, позорно осознав, что все его мнимые симпатии, ухаживания, поблажки — всего лишь плод моего воображения. Мужчина мог просто считать меня очередной своей, не имеющей головы на плечах, игрушкой… А мог и не считать! И я бы всю жизнь корила себя за это, если бы мне хватило духу внутренне собраться и выдохнуть: — Мне кажется, что я люблю тебя. То есть, мне кажется, что это любовь, потому раньше я ничего подобного не испытывала. Между тем, у меня постоянное ощущение, будто это не правильно и глупой с моей стороны, только вот от почему-то легче от данной мысли не становится… Поэтому скажи мне, есть хоть малейшая надежда на твою симпатию ко мне?
Едва заметно, практически не уловимо, тело мужчины вздрогнуло, как от легкого разряда электричества, волной прошедшего от пяток до самого темечка, меняя что-то в Шаворском окончательно и бесповоротно, но это снова скорее всего было моим воспаленным воображением, ищущим в Роберте хоть немного чувств ко мне, так как он, только слегка откатившись на кресле, равнодушно провел по моему телу невидящим взглядом и раздраженно спросил:
— Ты ворвалась ко мне в кабинет при коллеге полуголая из-за ЭТОГО?! Я начинаю всерьез сомневаться в твоей адекватности… — Шаворский сказал это таким тоном, словно я пришла попросить молока для кофе в Белый Дом во время конференции, а затем презрительно добавил: — Свободна. Твою одежду уже привезли, но сегодня у тебя входной. Естественно, этот день не входит в тот месяц, что ты обязана проработать здесь, но…
— Ты не понял, что я сказала?! Ты вообще хоть иногда меня слышишь!? — срываясь на истерический крик, сделав шаг вперед, простонала я, стараясь удержать застывшие слезы в глазах, затем умоляюще прошептала, хотя до конца не понятно, кого я умоляла, зачем и почему: — Я люблю тебя, Роберт… Несмотря на то, что ты полный кретин и моральный урод, не способный выражать свои чувства без биты по голове… какого-то непонятного мне хрена, я все равно люблю тебя и с каждым днем все больше! Наверное, у меня чертов Стокгольмский синдром или как там называется, когда жертва влюбляется в маньяка?.. Но это так… Я уже ничего не могу изменить! Просто прими это… как данность…
У меня был выбор: моргнуть и выпустить слезы наружу или продолжать делать вид леди-воительницы, стойко выбивающей свою позицию. Я выбрала первый вариант, так как рассчитывала увидеть в глазах Шаворского то понимание, которое раскопала там вчера, несмотря на его молчаливость, но… укололась об острый, как лезвие, взгляд темных глаз. Впрочем как и всегда…
Он был зол на меня, испытывал отвращение к моему внешнему виду, раздражение по поводу
— Мне не нужны твои чувства, — наконец выдал мужчина и эти слова больно резанули меня катаной прямо по сердцу, заставляя упереться в стол напротив руками, чтобы не упасть. — Все, что я от тебя хочу — это кончать во время секса, глядя на твое миленькое личико, точеную фигурку и ахуенную задницу с грудью. Не рассчитывай на большее и не ищи этого во мне. И еще… не позорься, врываясь к кабинет полуголая. Вчерашнего твоего развязного поведения в «Желтке» вполне достаточно.
— Тогда отпусти меня… — с надеждой подняв на него заплаканное лицо, обессиленно попросила я, едва слышно прошептав: — Прошу…Пожалуйста…
— Нет! — равнодушно отрезал хозяин жизни и многозначительно посмотрел на дверь. — Хлыст все еще лежит в спальне и не заставляй меня исполнить наказание, не в твоем и так слабом состоянии.
«Вот оно что… Он не выпорол тебя не потому что пожалел или любил, а потому, что не хотел проблем со свое личной игрушкой! Зачем ему лишние траты на больницу? Он лучше просто отложит наказание…» — «подбодрил» внутренний голос, но я все же решила еще раз испытать удачу:
— Прошу тебя… Раз тебе все равно с кем спать, опусти меня. Красивых и согласных на все девушек много! Тебе же нет дела до моих эмоций к тебе, значит, меня может заменить любая шлю… Даяна. Пусть она живет здесь, но не я! — с каждым словом голос все больше срывался на крик, будто не замечая закипающей внутри Роберта ярости.
Я замолчала, когда он резко встал, откинул лежащий открытый ноутбук рукой на пол и быстро зашагал ко мне.
Все произошло так резко и быстро, что я буквально ничего не успела осознать: одна его рука подняла меня, а другая сдавила за горло. Не могу сказать, что мужчина мог так задушить меня, хватка была довольно слабой, но достаточной, чтобы перепугать меня и заставить успокоиться, замолчать, начиная перепугано хватать воздух ртом:
— Послушай меня очень внимательно, так как два раза я никогда не повторяю! — чеканя каждое слово, сказал мужчина и спустя небольшую паузу продолжил: — Я не терплю неповиновения, особенно от женщин. Я щадил твою детскую психику до этого, но видимо не стоило, так как жизнь тебя ничему не учит. Жить ты тут будешь ровно месяц — не обсуждается! Раз тебе нужна ясность в отношениях: каждый день ты должна быть в десять утра в моем кабинете с чашкой кофе на подносе, после чего я отымею тебя сзади и, кроме отчета в обед, не хочу тебя видеть целый день, только если не приближается конец света и перестали работать телефоны — не обсуждается! Выходить и спускаться с этого этажа тебе запрещено, приходить к тебе может кто угодно, после проверки охраны, естественно, — не обсуждается! За любое неповиновение — плеть — не обсуждается! — Роберт сильнее надавил на мое горло пальцами и обманчиво спокойно прошептал: — А сейчас ты уходишь в СВОЮ комнату и не показываешься до завтрашнего утра.
Ослабив хватку, он подтолкнул меня по направлению к выходу и выжидающе сомкнул руки на груди.
Не знаю, откуда взялись силы, но мне удалось как-то доплестись до комнаты, послав перед этим мужчине прощальный, полный ненависти и непонимания взгляд.
Даже внутренний голос молчал или отключился, щадя и так «избитую» морально хозяйку. Мыслей в голове больше не было. Никаких. Я заставила себя закрыть глаза, отключиться на постели на сутки и проснуться новым человеком, ненавидящим Роберта всем сердцем и обещающим себе никогда, во что бы то не стало, не говорить мужчине «Я тебя люблю».