Порочные занятия
Шрифт:
Меня так трясет. Настойчиво, с нуждой, с нетерпением. Я невыносимо жду его язык.
— Мариус, — говорю я дрожащим голосом. — Если ты не отлижешь мне прямо сейчас, я умру.
Это вызывает тихий смешок, и мои внутренности загораются от того, что я подняла ему настроение. Он нежно целует меня прямо в складочку, от чего предвкушение пробегает по спине.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Ох, блять.
Икроножные мышцы напрягаются, и я качаюсь вперед на подушечках стоп.
— Осторожно, не теряй равновесие, —
— Хорошо, — я переношу вес обратно на пятки.
Профессор крепко хватает меня за бедра, зарывается головой между моими ягодицами, осыпая мою заднюю дырочку поцелуями с открытым ртом, от чего у меня сжимаются пальцы на ногах.
Гребаный дьявол. Я ожидала нежных поцелуев и тонких движений языка — медленного и чувственного нарастания. А не этот штурм.
Мои руки и ноги не перестают дрожать, как от удовольствия, так и от шока.
— Твоя задница на вкус так же хороша, как и киска, — говорит он между облизываниями. — Давай представим, что ты мой последний ужин в жизни?
Профессор делает круг вокруг моего клитора одним большим пальцем, а другим проводит вверх и вниз по влажным складкам. Когда он засовывает язык в мою попку, это вызывает взрыв новых ощущений.
Возбуждение стекает по моим бедрам, киска сжимается и разжимается.
Когда профессор трахает мою задницу своим языком, каждая мышца тела расслабляется. Я никогда не была так открыта с другим человеком, и это более интимно, чем все, что мы делали раньше.
Его язык дает мне чувство, которое говорит громче, чем слова.
Тепло растекается по груди, достигая горла. Я проглатываю эмоции и сосредотачиваюсь на моменте.
Мои эмоции уходят в сторону, когда он вводит два пальца в киску. Ускоряя движения языком, он ощупывает все, пока не находит то место, от которого я схожу с ума. Мои мышцы трепещут, когда его пальцы трутся вверх и вниз, вверх и вниз, пока давление не достигает предела.
Этого слишком много, но недостаточно.
Я отчаянно нуждаюсь в его члене.
Я должна быть возмущена. Это жутко интимно, неприлично, стыдно. Хороших девушек не трахают в переулках. По крайней мере, не средь бела дня. Но знание того, что любой в этих домах может нас видеть, только добавляет острых ощущений.
— С тебя капает, — бормочет он, все еще уткнувшись лицом в мою задницу.
— Да, — шепчу я.
— Насквозь мокрая.
— Блять.
— Ты кончишь для меня еще раз, — говорит он, сильно нажимая большим пальцем на мой клитор. — Здесь, в этом переулке, с голой задницей, среди бела дня, с полицией за углом и десятками окон.
— Черт.
— Феникс, — рычит он. — Сейчас!
Его большой палец давит на мой клитор, посылая взрыв удовольствия вверх по животу, вниз по ногам и по каждому нерву.
Мускулы моей киски сокращаются вокруг его толстых пальцев, каждое сокращение настолько
Мое зрение становится черным, и весь мир качается с силой кульминации. Я спотыкаюсь, вытягивая руки, чтобы замедлить падение, но профессор подхватывает меня.
— Держу, — бормочет он, его голос — единственное, что удерживает меня на привязи к миру, пока мое тело содрогается от оргазма, который должен иметь свою собственную шкалу Рихтера. — Со мной ты всегда в безопасности.
Его слова погружают мою душу в состояние глубокого расслабления, которое отталкивает мысли о похищениях, насильственных браках и убийствах.
Профессор прислоняет меня спиной к бетонному столбу и спрашивает:
— Готова к еще одному раунду?
— Всегда, — бормочу я, мое тело обмякает.
— Смотри на меня.
Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
Все следы напряжения ушли, осталось только тепло. Мое сердце замирает при осознании того, что я отвлекла его от проблем… по крайней мере, на несколько мгновений.
— Обними меня руками за шею.
Я цепляюсь за плечи профессора, сжимая его так крепко, что наши груди соприкасаются, и биение наших сердец становится единым целым.
Он обхватывает рукой мою спину и поднимает левую ногу, так что я балансирую на правой, и обвивает ее вокруг своей талии.
Головка члена трется о мой чрезмерно чувствительный клитор, прежде чем касается моего входа.
Волнение пронизывает нервы, зажигая меня, как фейерверк.
— Что бы ты ни услышала обо мне, я ни о чем не жалею, — говорит он жестче стали. — Слышишь, Феникс?
Интенсивность его взгляда заставляет мое сердце биться чаще.
Слова звучат как перед смертью.
Я с трудом сглатываю и изучаю его черты, но все, что я нахожу там, это любовь.
— О чем ты говоришь…
Он обрывает мой вопрос резким толчком, от которого у меня двоится в глазах.
Ох, блять. Вот что он имел в виду, когда говорил об унизительном сексе.
— Т-такой большой, — говорю я сдавленным голосом.
— Ты возьмешь то, что я тебе дам, как хорошая маленькая шлюшка, — говорит он с сильным толчком. — Хочешь знать, почему?
— Почему?
— Потому что ты создана для меня, — рычит он. — Видишь, как идеально мы подходим друг другу?
Он прав. Анальные ласки сделали меня такой мягкой и податливой, что я могу выдержать все.
Каждый толчок вызывает взрывы удовольствия, от которых я вонзаю ногти в его плечи. Либо его толстовка, слишком толстая, либо ему не больно.
Кто-то издалека прочищает горло.
Мое сердце делает четверное сальто назад. Это полиция?
Дыхание профессора учащается, а его толчки становятся беспорядочными. Я прижимаюсь к нему, решив рассчитать время моей следующей кульминации.