Порочный ангел
Шрифт:
— Ну, давай скажем так: я догадался. — Он отпустил ее руку, и сухие лепестки рассыпались по полу.
— Ты назвал мне не правильную дату, чтобы проверить? — спросила она.
— И я не выдержала проверки, я провалилась.
— Да, верно, — ответил он. Потом шагнул к ней.
— Чего я не понимаю, так это — почему? Что заставляло тебя пойти на такой шаг? Ради двуличного негодяя Кроуфорда или потому, что ты не можешь мне простить того, как я с тобой поступил?
— Нет, нет, ничего подобного! — воскликнула она испуганно. — Все ради Жан-Поля.
— Ради Жан-Поля? — повторил он, не понимая.
— Да… Он… Он не был казнен вместе с другими.
Грант отпрянул, взгляд его стал тяжелым.
— Ну, начинается, — проскрежетал он зубами. — Ты не хуже меня знаешь, что твой брат повесился на поясе халата в тот день, когда ты уехала из Гондураса.
Элеонора не отрываясь смотрела на Гранта, и кровь медленно отливала от ее лица. Это не могло быть правдой, не могло! Но лицо Гранта не смягчилось, оставаясь безжалостным. Жан-Поль не мог сделать такое, пыталась убедить она себя. Но Элеонора помнила его отчаяние, его крик, что он должен умереть вместе с другими. Она покачнулась, но постаралась удержаться и отвернулась, закусив губу.
— Значит, ты не знала, — сказал Грант, и презрительное выражение его лица сменилось усталостью.
— Они давали мне понять, что он жив, и когда я спросила о нем, мне сказали, что все в порядке…
Недели напряжения, волнений, беспокойства за Жан-Поля, томящегося в тюрьме, — все впустую. Ее брат, холодный, безжизненный, не способный чувствовать боль и сожаление, уже не мог понять, на что она пошла ради него. Пожертвовав собой, он перечеркну и сделал бессмысленными все ее усилия. Это не его ошибка, что ее одурачили. Горечь утраты и угрызения совести охватили Элеонору. Она подумала о его могиле, неосвященной и неоплаканной, без цветов, смягчающих уход. Лепестки их были бы такими же сухими и горькими, как и те, что рассыпаны по полу у ее ног.
— Да, они скрыли от тебя его смерть, чтобы ты делала все, что они просят.
Эти слова прозвучали с облегчением и сожалением одновременно. Элеонора опустила голову, слезы подступили к глазам, но усилием воли она подняла подбородок, не давая им вылиться.
— Я бы не рассказал всей правды, но мне была важна твоя реакция. — Грант сделал жест, будто хотел коснуться ее плеча, но отдернул руку.
Элеонора чувствовала почти неодолимую потребность успокоиться в его объятиях, но сейчас это было невозможно: Она не нашла бы у него ответа, кроме жалости, а ей не хотелось слабости, ей надо собраться с силами, чтобы узнать то, что ей нужно, и сказать ему то, что необходимо — хотя бы для собственного успокоения. Ее голос дрожал, когда она спросила:
— А как ты узнал об этом?
— Есть люди, симпатизирующие нам. Там, где ты была, — это старый священник. Он прислал депешу полковнику Генри с известием о твоем брате и о твоей дружбе с Кроуфордом.
— Понимаю, — сказала она. До того момента Элеонора не была уверена, знает ли Грант, кому она докладывала, и осторожно продолжила:
— Я говорю тебе честно, что не сказала Невиллу ничего такого, что повредило бы фалангистам. Из сказанного генералом — только то, что он собирался сделать с экс-президентом Ривасом. Но ровно столько, сколько вы сами собирались довести до сведения всех. И еще то, что Невилл и так вскоре узнал бы сам. Я думала, нет ничего страшного в дате инаугурации, полагая, что она повсюду появится на плакатах в ближайшие дни. Я и понятия не имела о его планах насчет генерала. Тогда бы я ни за что не сказала ему. И это все, что он от меня узнал. Даю тебе слово.
— Я верю, — сказал Грант. — Ведь я ни перед чем не остановился, чтобы убедиться в том, что именно ты ему передала.
Удовлетворение в его голосе после ее такого тяжкого признания вызвало в ней гнев и стыд.
— Я так прозрачна, что у меня все на виду?
— Только для меня, — сказал он, уловив ее недовольство собой, и со странной улыбкой добавил:
— Дело в том, что у меня преимущество — я живу с тобой.
Она с сомнением посмотрела на Гранта. Этот ответ ее не устроил. Элеонора заподозрила его в намерении переключить ее мысли на что-то другое. Но у нее не хватило сил спросить.
— Есть еще кое-что, что ты должен знать. Я виделась с Невиллом там, где подготавливала встречу Мейзи. Это не потому, что она знает, во что я вовлечена. Просто она догадывалась о чем-то, не больше. Они старые друзья, и я попросила ее об услуге — видеться у нее, чтобы он не приходил сюда. Клянусь, это правда. Мейзи мне сообщила о покушении и рассказала о роли Джона в раскрытии заговора против генерала.
— Интересно, — произнес Грант, когда она закончила. — Но почему ты так волнуешься, рассказывая это? Постой-ка, я сам догадаюсь. Ты хочешь знать наверняка, что я не трону Мейзи и ее Джона и не отдам их под расстрел. Так или нет? Не буду говорить о своем желании, но напомню тебе, что вряд ли смогу арестовать их, не изобличив при этом тебя.
— Я не думаю, что это имеет какое-то значение, — ответила Элеонора, глядя на него. — Когда Невилла поймают, он меня не оставит в стороне.
— Может показаться странным, — размышлял Грант, — но я лучшего мнения о чести майора Кроуфорда, чем ты. Я не думаю, что он назовет твое имя, пока в этом не будет нужды. В любом случае, мы его еще не поймали.
Элеонора медленно повернулась к нему, нахмурившись.
— Но ты говоришь, что его ищут.
Он посмотрел поверх ее плеча.
— Люди, арестованные сегодня, не знали точного имени. Они описали его в общем — высокий, светловолосый американец. Но это описание подойдет к большому числу людей из фаланги, если с них снять форму. Думаю, что офицер, которому я поручил поисковый отряд, постарается. Но у него еще нет моей информации. Если Кроуфорд даже наполовину так умен, как я о нем думаю, к утру он будет очень далеко отсюда.
— Я думала, что ты хочешь разорвать его на части.
— Да, конечно, но это не значит, что я хочу публичного расследования.
— Но почему? — В ее лице отразилось смущение, она молча ждала ответа.
— Я думаю, ты сама догадываешься, Элеонора. Но если ты хочешь, чтобы я сказал, я скажу. Я не хочу, чтобы твое имя было замешано в этом.
Сверкнувшая за окном молния показалась необыкновенно яркой. В тишине они снова услышали угрожающий грохот приближающейся грозы. Элеонора тяжело вздохнула:
— Грант, я…
Она не была уверена, что выразит словами то, что чувствует. Но он и не дал ей такой возможности.
— О, я знаю. У тебя были основания вернуться ко мне после Гондураса. По причинам, не зависящим от того, что ты чувствовала и хотела. Но это не имеет значения. Ты пришла, и ты останешься тут, несмотря ни на что. Я так хочу. Ты в моей крови, в моих мыслях, твой аромат, твоя сладость со мной. Ты мне необходима, как пища и вода. Я не могу заснуть, если тебя нет рядом, я не могу работать, если не знаю, что ты ждешь моего возвращения. Смирись, если я запру тебя на ключ на всю жизнь. Ты никогда не покинешь меня. Я не хочу, чтобы хы уходила.