Порочный круг
Шрифт:
«Да, это не Рио-де-Жанейро, это — гораздо хуже...» — В задумчивости повторил я крылатую фразу какого-то древнего классика.
Свидетелем разыгравшейся сцены был Дев, дежуривший в рубке. Видя мою крайнюю озабоченность, он боялся начать разговор, но все же не выдержал и спросил:
— Наши ребята что-нибудь подстрелили?
Я махнул рукой в его сторону:
— Ладно тебе. Ты же все прекрасно слышал.
Дев сочувственно вздохнул:
— Ну и что теперь будет?
— Что будет, что будет... Шашлык из тебя будет, вот что!— ответил я и деловито приказал: — Скажи этой святой троице, я имею в виду Кима, Змея и Рака, пусть отдадут скафандры
Мои операторы появились минут через пять. Змей, Рак и Ким предпочли не телепортироваться в рубку, а прийти пешком. Они опасливо заглянули в помещение и покорными голосами спросили разрешение войти, резонно полагая, что от раздраженного командира можно ожидать всяких неприятностей. Я повернулся к ним и произнес:
— Вы только посмотрите на этих героев! Двадцать минут назад они организовывают побоище на улицах мирного города, а теперь строят тут милые мордашки нашкодивших и кающихся во всем сорванцов. Конечно! Вы полагаете, что с вас взятки гладки, и все шишки посыпятся на меня? Ну нет, вы так просто не отделаетесь.
Я порылся в нижнем ящике ремонтного шкафчика и достал оттуда уплотнительную прокладку — упругую и широкую ленту пластика. Дев удивленно взглянул на меня, а Ким побледнел и сделал шаг назад, непроизвольно схватившись за пояс своих штанов. По его испуганным глазам я понял, что он вспомнил, как во время нашего бегства в микробусе мною было обещано офицеру применить крайние меры.
Дев получил от меня приказ выйти из рубки и закрыть дверь. Когда мы остались вчетвером, я оглядел троицу и сказал Раку:
— А ну-ка, подойди ко мне.
Он сделал осторожный шаг в мою сторону, покосившись на прокладку. Тут, очевидно, мальчишки сообразили, что им грозит участь быть тривиально выпоротыми, поэтому они всей кучей бросились к рамке телепортации. Первым успел исчезнуть Ким. Опоздавший Змей прыгнул в другой угол рубки и торопливо предупредил меня:
— Вы не имеете права, мистер!
Я, тем временем, поймал за руку Рака и, не глядя в сторону Змея, ответил:
— Кто это тебе сказал?
Он, видимо, и сам сообразил, что на этот счет нет никаких инструкций, и я вполне могу привести приговор в исполнение. Воспользовавшись тем, что я был занят фиксацией брыкавшегося Рака, он юркнул к телепортационному устройству и последовал за Кимом.
Единственной целью всей этой комедии было мое желание лично посмотреть на ранение Рака, а заодно провести и некоторую психологическую воспитательную работу, то есть просто припугнуть ребят, чтобы в следующий раз они думали, прежде чем палить в церберов. Применять какие-либо телесные наказания было бы просто дикостью с моей стороны. Однако лежащий у меня на коленях Рак, почувствовав, как я стянул с него штаны, зарыдал:
— Не надо, мистер! Не я же на-ачал! Я не винова-ат! Это Серый и Рене первые прыгнули! Не надо, мисте-ер!
Я не обращал внимание на его верещание и посмотрел на след, оставленный плазмой на бедре. К счастью, весь заряд задержал панцирь. На ягодице пострадавшего был просто ожог первой степени — узкая полоска покрасневшей кожи. Я усадил ревущего мальчика рядом с собой:
— Ну хватит. Не плачь. Никто не собирается тебя бить.
Говоря так, я погладил его по голове, и он быстро успокоился.
— Понимаешь,— продолжил я,— ведь следователи в первую очередь начнут искать солдата с ожогом на бедре — то есть, по всей очевидности, раненого от руки погибшего постового. Они сразу найдут тебя. Ну, скажи мне на милость, как ты собираешься выкручиваться?
Рак задумался, а потом предложил:
— Наверное скажу, что занимался фехтованием со Змеем, и он мне наотмашь саданул макетом клинка по заду.
Я пожал плечами:
— Вообще-то, это малоубедительно, но в то же время и неопровержимо. Поговори со Змеем, чтобы он в случае чего подтвердил эти россказни.
Он кивнул головой и, смущенно улыбаясь, стер с лица последние капельки слез. Глядя на его заплаканное лицо, я не выдержал и прижал мальчишку к себе, шепча ему на ухо:
— Ах, какие же вы хулиганы. Ведь уже взрослые ребята и должны предвидеть последствия своих действий.
Мой оператор виновато опустил голову и, глядя в сторону, пробубнил:
— Простите, мистер, теперь я буду думать.
Я засмеялся:
— Это весьма своевременное заявление! — Затем шлепнул его пониже спины, давая понять, что разговор окончен. Рак быстро скрылся за дверью.
«Итак,— сказал я себе,— первым делом уничтожим вещественные доказательства». Как раз в этот момент в рубку вернулся Дев. Я попросил его найти, где стоит микробус, на котором мы приехали, и выяснить: что предпринимает полиция в округе. Оказалось, что машина находится там же, где и была оставлена — около прежнего места стоянки линкора. Это меня обрадовало. Я приказал Деву посадить наш корабль прямо на микробус. Одна улика была расплющена и практически уничтожена.
Как только мы вдавили в землю останки экскурсионного мобиля, похоронив его под корпусом линкора, Дев доложил мне, что все силы полиции составляют: одна рота киберов, шесть броневиков, две штабные машины и двенадцать боевых катеров, расставленных по окружности с диаметром в три километра от нашего корабля. Их поведение укрепляло мое предположение, что до рассвета власти решили не предпринимать активных действий. Значит, у нас было достаточно времени, чтобы замести следы.
Теперь мне необходимо было избавиться от скафандров участников событий. Ведь по данным микроанализа можно было неопровержимо доказать, что именно они были надеты на лиц, совершивших нападение на киберов. Для этого мне нужна была помощь Марта. Я связался с ним по каналу кодированной связи, чтобы наши переговоры не засекла полиция. Командир эсминца выслушал всю историю и спросил, что, собственно, мне от него нужно. Тогда я предложил забрать у меня скафандры, тем самым не позволив следователям найти еще одну улику. Марту это не понравилось, так как он боялся сам влипнуть в дело. Я его убеждал, что риск минимальный: он просто возьмет нашу амуницию, а потом подождет нас на Немане и вернет ее обратно. Командир эсминца согласился, ворчливо упрекая моих ребят в головотяпстве. Мне нечем было оправдываться.
Не успели мы договориться, как меня затребовал какой-то полицейский офицер. Он начал допытываться, о чем я беседовал с Мартом. Мне в голову пришла идея, как можно его облапошить. Я придумал, что у меня на линкоре находятся шесть стрелков эсминца, и что Март требовал их возвращения на родной корабль. Однако я будто бы отказал ему, сославшись на запрет полиции покидать экипажу борт. Офицер спросил, почему мы беседовали по кодированной частоте. Я ответил, что это надо спросить у Марта, так как, якобы, он первым вышел на связь. Полицейский подумал еще немного и великодушно разрешил командиру эсминца прислать свой транспорт и забрать фиктивных стрелков. Я потер руки от удовольствия: мы можем без подозрений переправить скафандры.