Порочный сексуальный татуировщик
Шрифт:
Часть Мейсона жалела Коннора, потому что он знал, что у парня нет семьи, и теперь он пытался возобновить старую дружбу, чтобы у него было, с кем тусоваться. И судя по тем немногим историям, которыми Коннор поделился с ним о пребывании в Ираке, нельзя отрицать, что он прошел через ад и, как надеялся Мейсон, просто пытался снова найти опору в жизни, и со временем его проблемы с гневом утихнут.
— Итак, я знаю кое-кого, кто может провести нас в подпольный бойцовский клуб, — сказал Коннор, снова возвращая внимание Мейсона. — Хочешь сходим сегодня туда и сделаем несколько ставок?
Подростком Мейсон бы с радостью согласился.
— Я пас, — сказал он, покачав головой. — Мне это теперь не интересно.
— Ну, всегда можно словить кайф, — продолжил Коннор, снова привлекая внимание Тары и давая понять, что хочет еще две порции той же текилы. — Какой вечер пятницы без кокса?
Прошли годы с тех пор, как Мейсон прикасался к порошку. Теперь у него была хорошая жизнь, уважаемый бизнес, и он ни за что не стал бы рисковать чем-то из этого ради быстрого кайфа.
— Я больше не увлекаюсь этим дерьмом.
— Да, твою ж мать, — сказал Коннор с ноткой раздражения в голосе и выпил обе стопки спиртного, одну за другой. — Когда ты стал таким чертовски скучным? Кисками ты хоть все еще интересуешься? Потому что перед нами их чертовски много, и я бы не прочь ими попользоваться.
Он указал на женщин в баре, многие из которых были легко доступны.
— Да, ими я все еще интересуюсь, — огрызнулся Мейсон с гневным взглядом, изо всех сил стараясь подавить раздражение по поводу упорства Коннора. — Но меня не интересует никто, кроме Катрины. Я же говорил тебе, что мы встречаемся.
И несмотря на то, что она сейчас переживала, его чувства к ней не изменятся.
— Ей об этом знать не обязательно. — Коннор небрежно пожал плечами, его глаза слегка затуманились от выпитого, и он ухмыльнулся Мейсону. — Я буду молчать.
— Не интересно, — повторил Мейсон, на этот раз более отрывисто.
— Ясно, — сказал Коннор через мгновение, и его губы изогнулись в ухмылке. — Должен признать, она горячая телочка.
Мейсон напрягся от грубого, неуважительного комментария Коннора, и его рука сжалась в кулак на барной стойки.
— Прошу прощения? — спросил он с б?льшим спокойствием, чем чувствовал внутри. Парню чертовски повезло, что Мейсон не врезал ему за грубое замечание.
Словно понимая, что он, возможно, зашел слишком далеко, Коннор поднял руки, пытаясь разрядить ситуацию.
— Господи, это был комплимент. Расслабься, чувак.
— Мне насрать, если это был комплимент, — с пылом возразил Мейсон, и его не волновало, был ли алкоголь ответственен за слова Коннора. — Не говори так о Катрине. Никогда.
Во взгляде Коннора читалось самодовольство, на мгновение встревожившее Мейсона, но затем оно исчезло.
— Мне надо отлить, — наконец сказал Коннор, чтобы снять напряжение, клубившееся между ними, затем соскользнул с барного стула и направился в туалет.
Мейсон был благодарен за отсрочку. Он резко выдохнул и провел ладонью по лицу, зная, что вся эта ситуация с Катриной вывела его из себя, что не улучшило его отношений с Коннором. И пока они не перейдут в статус пары, его внутренний мир будет в полном беспорядке.
Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не поехать сейчас к ней и не потребовать объяснений, но за эти годы он усвоил, что Катрине
Мысль о ее потери ударила в самое средоточие его страхов и неуверенности, из-за чего он столкнулся с трудностью предоставить ей пространство, в котором она, казалось, так нуждалась сейчас. Как бы это ни убивало, он позволит ей провести выходные в одиночестве, в надежде, что она придет к выводу доверить ему решение любой проблемы, которая вбивала между ними этот проклятый клин.
Но в понедельник они поговорят и решат проблему, хочет она того или нет.
Катрина уставилась на острый нож в своей руке, сердце в ее груди билось сильно и быстро. Был поздний воскресный вечер, и в одну минуту она нарезала себе яблоко, потому что весь день в желудке не было ничего существенного, а в следующую блестящее стальное лезвие стало нашептывать слабой части ее подсознания обещания облегчить сильные эмоциональные страдания, скручивающие ее внутренности, ей всего лишь требовалось прижать острие к коже и разрезать ее.
Она делала это раньше и знала, чего ожидать.
Один порез, и прилив физический боли заберет все ужасные чувства. Два пореза, и она избежит этой ужасной реальности, в которой жила последнюю неделю. Три глубоких пореза, и она забудет, что Коннор, — мужчина, который так жестоко ее изнасиловал, — снова проник в жизнь Мейсона и вытеснял ее из нее. Четыре пореза, и она, наконец, получит столь необходимую отсрочку от страха и беспокойства, с которыми она теперь жила ежедневно.
Рыдание застряло у нее в горле, и горячие, обжигающие слезы наполнили глаза. Какого черта я делаю? Катрина мгновенно уронила нож на разделочную доску, отказываясь возвращаться к ужасной зависимости, которая, как она знала, могла дать лишь временное облегчение внутренней боли и удушающей депрессии, которая все нарастала. Но главная причина — она не позволит Коннору сломить ее эмоционально еще сильнее. Она не позволит ему победить и отправить обратно в пучину отчаяния, где Катрина провела все выходные. Никакие порезы и членовредительства не изменили бы ситуацию и не прогнали бы Коннора. А это означало, что ей нужно найти более разумный способ справиться с ситуацией и своим беспокойством.
Отойдя от кухонной стойки, она судорожно вздохнула и вытерла слезы со щек, благодарная за психический срыв, заставивший ее принять трудные решения и снова взять ответственность за свою жизнь в свои руки, вместо того, чтобы жить в постоянном страхе. Точно так же, как она взяла себя в руки после жестокого обращения со стороны отчима и еще раз после нападения Коннора в выпускном классе. Она не позволит этому мудаку иметь власть над ее эмоциями, и не позволит ему встать между ней и Мейсоном и разрушить то единственное, что делало ее такой счастливой.