Пороги рая, двери ада
Шрифт:
«А ты, значит, достиг» — немедленно сделала я заключение, но раздумывать над ним времени у меня не было, потому что в голове закрутился странный хоровод мыслей и смутных воспоминаний.
Видимо я как-то переменилась в лице, потому что Тайгер замолчал и заинтересованно уставился на меня. А у меня выкристаллизовалась смутная уверенность в том, что я что-то знаю, вернее, должна знать.
Что-то такое я видела. Но вот где и когда? Где и когда?..
По истечении получаса бессмысленного сидения в машине родственник не выдержал, выгнал меня из-за руля и мы поехали обратно.
Что происходило вечером, я помню крайне смутно. Кажется, мы ужинали. Впрочем, не уверена. В памяти осталась только рожица Федьки, перемазанная взбитыми сливками. Потом я провалилась
Под утро пришло ясное осознание того, что переутомилась и мне срочно нужно к психиатру. С этим благостным заключением я, наконец, заснула по-настоящему.
Утро наступило для меня часа в три пополудни. Кое-как приведя себя в порядок, я сползла вниз и обнаружила Тайгера и Федьку режущимися в «дурака» за столиком в гостиной. Оба немедленно побросали карты и принялись пялиться на меня.
— В этом доме обедать дают? — вполне адекватно поинтересовалась я, и созерцатели перевели дух.
— О, заговорила! — завопил Федька и кинулся мне на шею. А Тайгер выхватил мобильник и приказал кому-то накрывать на стол.
— Ты очень изменилась, — задумчиво произнес родственник, перебирая бумаги в пластиковых папках, грудой лежащих на столе.
Я аккуратно поставила чашечку с кофе на стеклянную поверхность столика и пожала плечами. Это я и сама знала. У меня и взгляд изменился. И улыбка изменилась. И даже внутренний голос стал теперь иногда более почтительно ко мне относиться. Алиса Бушуева, бизнес-леди, глава фирмы «Элко» — разве это я?
С того времени, как я была почти убита и почти раздавлена страхом и отчаянием, прошло полгода.
Полгода трудной, но захватывающей работы. Полгода учебы, напоминающей восстановление памяти после амнезии, полгода обретения себя новой. В принципе, за полгода можно изменить все. И я это сделала. Так что теперь я имела полное право быть совершенно спокойной — все позади. Ну, или почти все.
Мой дом теперь в другом месте, я продала особняк на улице Энтузиастов и купила просторный дом за городом, в тихом зеленом месте. Рядом был лес, и текла небольшая речушка. Так что Егорка и Федька могли носиться там после занятий в сопровождении Вилли и Спуна. С утра мальчишек отвозили в маленькую частную школу, где им безумно нравилось, а после обеда привозили домой и отпускали на свободу. Правда, поначалу Купавин, который теперь возглавлял службу безопасности «Элко», а по совместительству и личную охрану моей семьи, настаивал на том, чтобы с детьми постоянно находился охранник, но потом согласился, что на его роль вполне годится Вилли, а приблизится к Спуну может только законченный камикадзе. Так что за безопасность детей я не волновалась.
Сейчас на дворе был декабрь, и я начала уже размышлять, какую елку нарядить к Новому году. Нужно было подумать и о подарках. Мои мальчишки мечтали о маленьких снегоходах. Игрушки и сладости для ребятишек из детского дома в поселке Веселом, где сменился директор и воцарились новые порядки, я поручила купить еще неделю назад. Федькиной матери, следы которой я отыскала в женской колонии под Сыктывкаром, я собиралась отправить теплые вещи и продукты. Ну и, конечно, Федькины фотографии и отчет о его успехах в школе. Я надеялась, что к весне моим адвокатам удастся добиться для нее условно-досрочного освобождения. Вот только расстаться с Федькой будет выше моих сил… Ну ничего, авось уговорю ее поселиться у нас, тем более, что домик их в Шушановке по осени спалила какая-то пьянь.
Да, Шушановка… Странное место, где в овраге под корнями старой ивы до сих пор зарыты денежки, мой неприкосновенный запас. Как-то я совсем забыла про него. Надо будет сказать Грине об этом. Или лучше Коле с Лехой, пусть по весне дома отремонтируют. Ведь Коля и Леха теперь живут в бывшем моем домике, невест себе присматривают. Надо им тоже подарки купить, боевые друзья, все-таки.
Я тихонько хмыкнула, вспомнив историческое сражение в ночь на Ивана Купалу.
Наконец родственник поднялся и улыбнулся, словно сытый кот.
— Вы делаете успехи, Алиса Игоревна! — с этими словами он сгреб документы в стопку и хлопнул по ней ладонью. После чего ожидающе прищурился. Я вздохнула. Ну, куда попрешь против этой тигриной интуиции?
Я тоже встала поманила его пальчиком с ноготочком, намазанным лаком цвета тусклого серебра. Илья Петрович деланно приподнял брови, но с готовностью подчинился, только глаза выдали жгучее любопытство.
Когда же я подвела его к картине с изображением восхода солнца и печальной лошади интерес обозначился и на других деталях лица, и я испытала глубокое моральное удовлетворение.
Я уже говорила, что картина эта раньше висела в отцовском кабинете, потом перекочевала в приемную Севки. Когда я приняла дела «Элко», то решила обустроить свой кабинет в другом помещении. Мне просто не хотелось постоянно ощущать присутствие тени погибшего мужа, как дома, так и на работе. Поэтому сделали перепланировку и ремонт нескольких комнат, купили новую мебель, и когда я вошла в новый кабинет, то внезапно вспомнила свой недавний сон. В этом сне Нелли Феофановна говорила мне, что отец хотел, чтобы картина с лошадью вернулась на свое законное место. К своим снам я привыкла относиться с почтением.
Поэтому попросила Нелли, которая снова была секретарем, теперь уже моим, отыскать картину.
Через четверть часа полотно уже красовалось на столе передо мной. Теперь нужно было выбрать, куда именно его повесить. Я бродила по комнате и прикладывала довольно увесистую картину к стене то там, то тут. Наконец место было выбрано, и я устало плюхнулась в кресло. И тут обратила внимание, что на задней стороне холста имеется надпись печатными буквами «Altes Schloss». Вроде ничего особенного — на обороте довольно часто пишут название или имя автора. Что означает этот самый Altes Schloss, я не знала. Но не автора, это точно, потому что на самой картине в правом нижнем углу была подпись остренькими крохотными буковками — А. Никитин. Значит это название произведения? Но к чему нашему отечественному живописцу называть незамысловатый пейзаж мудреным иноземным сочетанием?
Меня, что говорится, заело. Я собрала вокруг сотрудников, владевших иностранными языками. Почти немедленно было установлено, что надпись по-немецки означает «старый замок». При чем тут замок, да еще старый? На картине не было даже самого завалящего строения…
Я озадачилась. Изучила надпись вдоль и поперек. Похоже, ее сделали толстым черным фломастером или маркером. Что-то неуловимо-знакомое было в начертаниях печатных, слегка наклоненных букв, особенно в букве «А». Я притащила разные рукописные бумаги, хранившиеся в сейфе, и после некоторого размышления и сравнения поняла, что словосочетание написано рукой отца. Но для чего? Может быть, он боялся забыть эти слова и в то же время хотел спрятать их от чужих глаз? Но память у отца была блестящей, он никогда ничего не забывал и ничего не делал просто так. Его мозг всегда работал безукоризненно и логично. Он умел просчитывать все наперед. Умел предвидеть.