Порок
Шрифт:
Она удалилась в угол с небольшой пачкой документов, и только шелест бумаг вновь напоминал Евгению о присутствии в комнате женщины.
Последнее, что дочитал Евгений в истории болезни – с двадцатилетнего возраста больной трансформировался в полноценного человека, устроился на работу, освоил профессию плотника, жил один, без семьи. Но раз в год наведывался на обследование и для прохождения поддерживающей терапии. Ежегодно, согласно отчетам врачей, он проводил в клинике не более месяца.
Из анамнеза пятилетней давности, подписанного неким Савельевым
Евгений перечитал последнюю строку: «неопасен для общества» и ухмыльнулся.
– Да, напишут врачи, а ты потом разгребай все дерьмо! – пробурчал он.
– Вы что-то сказали?
Евгений обернулся, перед ним неожиданно появилась Гузель Фаритовна.
– Нет! Это я так, про себя, – оправдался Евгений за невнятное мычание.
– Да ладно, ругаете нашего брата! – она обошла стол с лицевой стороны и села на стул напротив. – Думаете, Марк Ефимович не переживает о том, что случилось?
– Это ничто по сравнению с тем, что кто-то понес неисполнимую утрату, потерял жену, мать, дочь. И это намного важнее всех переживаний, вместе взятых. Вот, посмотрите, – он указал на строки, которые прочитал последними, и перевернул историю болезни к глазам бывшего врача. Она демонстративно увела безразличный взгляд в сторону, на что Евгений отреагировал:
– Сейчас бы спросить этого, как там…
– Савельева!
– Да! Этого Савельева, что он думал пять лет назад, когда определил убийцу и насильника как безобидного человека.
– Ладно вам, гнете из себя борца за справедливость. У вас люди мрут как во время допросов, так и в следственном изоляторе, вы же с ними обращаетесь, как с быдлом, – ее рот искривился, выражая полное неприятие.
Евгений растерялся. От дамы, которую пять минут назад Евгений назвал бы полным воплощением женственности, теперь несло холодом. Может, в глубине души она и оставалась желанной – он надеялся в конце беседы заполучить телефон для продолжения общения, но теперь объект скрытого желания обрел форму нереальной мечты. Гузель Фаритовна, несмотря на притягательную женственность, оказалась жестким человеком, – тут Евгений невольно вновь сравнил ее с Жанной, но теперь он находил одни сходства.
Ход мыслей был прерван появлением Марка Ефимовича.
– Ну что, все успели изучить? – спросил он у следователя.
– Да, практически успел.
– Хорошо, надеюсь, у вас на сегодня больше нет к нам вопросов.
– Они непременно появятся, как только Воинов вернется к вам.
– Ну, не сомневаюсь, даже предвещаю, что вы будете не согласны с решением консилиума авторитетных (это слово он произнес с ударением) врачей, вы не оставите его в покое.
– Хотите, скажу честно, почему я здесь? – Евгений встал со стула, сидеть у него не было желания, он рвался в бой.
– Не верите, что Воинов невменяем! – из уст Станиславского это звучало как вызов.
– Да! Не верю, что человек, хорошо излагающий свои мысли, может быть душевнобольным.
Марк Ефимович и Гузель Фаритовна улыбнулись друг другу.
– Я что-то не то сказал? – смутился Евгений.
– Аутизм, тем более синдром Аспергера – именно та форма, которая вызывает повышение интеллекта. Что касается шизофрении…
– Я уже пыталась объяснить, что такое шизофрения, и что один из симптомов болезни – избыточные умственные способности… – Гузель Фаритовна не успела договорить, Станиславский прервал ее.
– Да, совершенно верно, на простом языке шизофрения может иметь несколько причин возникновения, как и разновидностей, но больные с таким заболеванием нередко страдают избытком ума. Многие открытия на планете сделаны шизофрениками. И, если вам интересно, я могу вам прочитать целую лекцию на счет способностей шизофреников.
Главный эскулап заведения для душевнобольных говорил воодушевленно, наука была его коньком.
Евгений сделал вывод, что Гузель Фаритовна нравится не только ему, но ничего удивительного в этом не находил. Да, женщина с достоинствами априори не может быть достоянием только одного мужчины.
– Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, – сухо ответил Евгений.
– Вот еще, – Марка Ефимовича понесло. – Воинов страдает, как вы поняли из истории болезни, эпилепсией. Она имеет неврологическую природу, но со временем больной может превратиться в эпилептоидного психопата, иными словами – страдать расстройством личности. Они впадают в сумрачные состояния, что сродни аффектным состояниям, – не помнят и не понимают, что делают.
– Доктор, я намек понял, вы уже готовите следствие к столь необходимому для вас и для Воинова заключению?
– Вы не поняли! – Станиславский протянул Евгению небольшую, прошитую белыми нитками стопку бумаг.
Это была еще одна история болезни, но уже не Воинова. Евгений пренебрежительно отмахнулся рукой. Тогда Марк Ефимович сам развернул ее и зачитал:
– Пациент Нугманшин Р. М., – поочередно поглядывая то в историю болезни, то на Евгения, Станиславский воодушевленно принялся за изложение новой истории.
– Этот человек изнасиловал свою трехмесячную дочь, ввел свой пенис во влагалище дочери. Так вот, он у нас пролежал три месяца, и консилиум врачей признал его вменяемым. Хотя, по-вашему, нормальный человек способен ли на такое?
– Может, у Воинова история болезни намного толще, но он совершил не менее аморальное преступление, чем этот, как его там… – ответил Евгений. – Поэтому, как изъясняются в среде юристов, главное – неотвратимость наказания.
– Скажу честно, мне небезразлична судьба Воинова, но решать, вменяем ли он, будет консилиум врачей, для которых юридическая сторона преступления вторична. Хотя у вас будет шанс посадить его в тюрьму, как и пациента Нугманшина, которого я считаю также ненормальным и психически больным, как и Воинова. Но мое мнение ничего не значит, консилиум врачей – независимая структура.