Порт-Артур — Токио
Шрифт:
Неужто товарищ Великий и вправду зап… Опс! — Василий изящно увел пятую точку от предназначавшегося ей августейшего пинка, — Все! Молчу, молчу! Эх, интересно, как там казачки наши с японскими пушкарями позабавились?
— Ох, и верно же тебя Руднев кровопивушкой зовет! Ох, и верно… Я у Ржевского фляжку с коньяком отнял. Давай обмоем, что ли?
— Письмо? Так от него и так парфюмом прет. Я потому в кармане и не держал. Моя унюхает… Трындец. Японцы отдыхают…
— Балбес ты, Вася, все-таки… День рожденья у нас с тобой сегодня!
— Постой… Михаил, ты это слышал? Что это так громыхнуло? И где, интересно?
— Да, что-то
В скорой и окончательной победе уже не сомневались практически все: и моряки от адмиралов до рядовых матросов, и армейские, от генералов до солдат и казаков. Вот почему, несмотря на неоднократные предупреждения Руднева и его штаба о необходимости быть предельно бдительными, на некоторых кораблях флота слегка расслабились.
И в первую очередь это относилось к вспомогательным крейсерам Великого князя Александра Михайловича и группе обеспечения высадки под командованием Рейценштейна, которым, после известия об ударе катерников Егорьева по Сасебо, казалось бы, опасаться было уже нечего. Это отрядам флота, находившимся внутри Токийского залива, еще можно было ждать какой-нибудь подлости от японских недобитков. Но, как часто бывает, беда нагрянула откуда не ждали.
После высадки войск и постановки десантных транспортов-лайнеров на фертоинговы скобы, Александр Михайлович приказал Рейценштейну постоянно держать в ближнем дозоре пару своих кораблей. Вечером 18-го января, когда «Корнилов» и «Донской» уже шли на патрулирование, а «Николай I» и «Нахимов», вернувшись с него, становились на якоря, у носовой части эскадренного броненосца неожиданно взметнулся высоченный белопенный фонтан подводного взрыва.
И не успели еще моряки на стоящих поодаль транспортах и на находящемся совсем рядом с ним «Адмирале Нахимове» понять, что же случилось, как из-под носовой башни «Николая» вышибло громадный столб огня и черного дыма. Фок-мачта и командирский мостик броненосца рухнули прямо в это клокочущее инферно.
Чудовищный грохот сотряс все вокруг и был прекрасно слышен даже в Йокосуке. В следующие несколько секунд раздалось несколько взрывов меньшей силы. К стремительно расползающемуся облаку густого дыма, в котором несколько мгновений была видна поднявшаяся из воды грузная корма корабля с медленно вращающимися бронзовыми винтами, примешались клубы густого пара…
Когда мрачная пелена над морем слегка рассеялась, на месте броненосца были видны только мелкие плавающие обломки и несколько десятков чудом уцелевших моряков.
С «Нахимова» и транспортов лихорадочно спускали шлюпки и паровые катера. Причем Рейценштейн на одном из них лично отправился к месту катастрофы. Так как следа торпеды никто не заметил, то многие посчитали, что несчастный корабль погиб или от якорной мины необнаруженного японского заграждения, или от внутреннего взрыва. На своей «Светлане» подходил Великий князь. Но когда спасательная операция уже разворачивалась полым ходом, его флагман неожиданно начал давать прерывистые сирены и резко увеличил ход.
— Смотрите — мина идет! На нас! Мина!!! — загомонили сигнальщики на «Нахимове».
На мостике крейсера среагировали мгновенно. Машинная команда также не оплошала, и корабль задним ходом начал постепенно отползать от изначально нацеленного в самую середину его борта пенную дорожку. Конечно, увернуться совсем махине с такой инерцией было нереально. Но, по крайней мере,
Тем временем «Светлана», подняв стеньговые флаги, полным ходом прошла сначала место, где ее глазастые сигнальщики заметили пуск мины, а затем вдруг резко отклонилась вправо. Позже, кто-то из ее команды говорил, что на крейсере почувствовали удар, как будто корабль наскочил на топляк. Но ничего подобного в его подлинном Вахтенном журнале, ныне хранящемся в ЦВММ, не зафиксировано…
Так закончилась атака на корабли нашего флота японской подводной лодки I-4, результаты которой были русскими жестко засекречены. И хотя «баковый вестник» уверенно приписывал драму «Императора Николая I» успеху японских подводников, официальный Петербург это отрицал начисто, говоря лишь о сорванных бурным волнением минах.
Подлодка I-4, единственная из боеготовых на момент русского нападения на Токийский залив пяти японских «Холландов», вышла в море с приказом найти и атаковать вражеский десантный флот за несколько часов до падения Йокосуки. Но поскольку она пропала со всем экипажем, это дало возможность русским упрямо придерживаться версии о том, что их корабли уже после заключения перемирия подорвались на минах заграждения.
Принципиальное согласие Императора Японии на заключение мирного договора было получено за час до истечения срока перемирия. Командир гвардейской дивизии, к которой принадлежала нарушившая его гаубичная батарея, совершил сеппуку. Командовавший ею капитан не смог этого сделать по уважительной причине: он был «развален» от плеча до пояса ударом казачьей шашки. За что Семен Буденный получил своего второго «Георгия»…
Перемирие продлили на неделю. За это время из жизни добровольно ушли еще семеро высших офицеров японской армии и флота, а из Питера пришло подтверждение полномочий Великого князя Михаила, как подписанта мирного договора с российской стороны. После четырех дней вязкой «борьбы в партере» вокруг утрясания всех параграфов, букв и запятых, Ито уехал с «Варяга» в императорский дворец, где госсовет после суточных препирательств одобрил текст. Подписантом с японской стороны был определен наследный принц Есихито. Местом подписания — русский корабль, стоящий у причала Токийского порта.
Вечером 20-го февраля в залив Эдо вошел русский флот. У столичного причала № 1 не спеша, по-хозяйски, ошвартовался «Память Азова» под вице-адмиральским флагом Безобразова. В самой гавани встали на бочки «Варяг» под флагом комфлота с истребителем «Беспощадный» у борта и «Светлана» под великокняжеским штандартом. На этом же крейсере вместе с Александром Михайловичем находился и Михаил Александрович с гвардейскими, армейскими и казачьими старшими офицерами.
На внешнем рейде, за островками-фортами, встали на якорь в линию 9 броненосцев: «Цесаревич», «Император Александр III», «Князь Суворов», «Слава», «Орел», «Бородино», «Князь Потемкин-Таврический», «Ретвизан» и «Наварин». Здесь же расположились крейсера «Аскольд», «Олег», «Богатырь», «Очаков», «Жемчуг» и несколько дестроеров.