Порт семи смертей
Шрифт:
Четверо русских морпехов заняли оборону на крыше. Теперь их основной задачей было сдержать наступавших французских десантников и более того, не дать им покинуть противоположное здание в течение пятнадцати минут. А патронов у них на пределе… Еще и спрятаться успеть перед прибытием гениальной конструкторской мысли, воплощенной в металл.
Когда вдоль улицы, разделяющей два здания, начал работать в их интересах снайпер, народ немного приободрился. Стрелок не давал легионерам, успевшим перемолотить большую часть гвардейцев, начать штурм. Как только от противоположного дома, в котором засели лягушатники, отделялись один или два человека и пытались перебежать на другую сторону, по ним умело палили. Те падали и грызли асфальт или орали от полученных ран.
Но и русским снова начали досаждать. Напротив засело человек двадцать, а то и больше, и никакая местная гвардия ничего с ними поделать не могла.
Как оно всегда и бывает, НЕОЖИДАННО на помощь французам подъехал броневик и начал из своего то ли крупнокалиберного пулемета, то ли мелкокалиберной пушки разносить край крыши, за которым укрывались пехотинцы.
Кое-как на животах отползли и, не поднимая головы, ждали, пока закончится азарт у сволочей.
Под прикрытием брони новая группа захвата двинулась в их сторону. Против дуры не попрешь, поэтому пришлось отступить от края крыши и отойти назад. Рожи у всех были остервенело-кислые, потому что война заканчивались как-то крайне быстро.
Никто из пехотинцев не видел, как в борт броневика влетело нечто и взорвалось. Снова крики раненых и брань на нескольких языках.
С броней случилась неприятность. Боеголовка, выпущенная неизвестно откуда, раскурочила два колеса и повредила движок. Теперь машина стояла посреди улицы, просто как большая консервная банка. Морпехи стали поливать огнем тех, кто находился под прикрытием брони и теперь застрял посреди улицы, не в состоянии ни пройти вперед, ни отойти назад.
– Мужики! – заорал кто-то снизу. – Пустите меня к себе!
Бертолет на полусогнутых метнулся к дальнему краю крыши и свесился вниз. Он увидел перед собой силуэт, который поднял голову и смотрел на них из укрытого темнотой переулка.
– Вход заблокировали! Жди, мы тебе сейчас веревку скинем.
Когда пехотинца затащили на крышу, то увидели, что перед ними тот самый лысый Саша со сломанным носом, который отличается особенной добротой к пленным.
– Ты как здесь? – не понял Голицын.
– Да вот отпросился следом за вами. Нечего там сидеть на складах. Никак догнать вас не мог.
– Пешком, что ли? – Диденко подозрительно с прищуром посмотрел на Сашу.
– Почему пешком? Дошел до окраины города, а там сел на ближайшую маршрутку. – Лысый улыбался, поглаживая ту самую трофейную снайперскую винтовку, которую пехотинцы забрали у убийц майора Кривошеева. – Мужики, да там эти черные, которые возят муку. Поймал одного, поехал следом за вами.
Только тут Голицын сообразил, что возникшая перестрелка парализовала переброску грузов со склада на склад и подошедшая к ним помощь не была случайной. Национальная гвардия, охранявшая поток на параллельной улице быстро отреагировала на стрельбу. Но лучше бы они не так сильно торопились, а то легионеры положили их без счета.
Как только русские пытались высунуть головы, по ним тут же начинали палить. Высекаемая бетонная крошка летела в лицо, и если бы не очки, то глазам досталось бы основательно.
Ночной бой – это не упражнение в тире. Нацепив на один глаз прибор ночного видения, стараешься попасть по вспышкам, которые бьют в тебя, и так до посинения.
Поручику и компании повезло, что драка случилась ночью, а не днем. Днем бы их…
Неугомонные легионеры показались на противоположной крыше. Хорошо, Бертолет вовремя их заметил. Недолго думая, пехотинец из подствольного гранатомета немножко охладил группу страждущих паломников и с удовольствием послушал, как те орут от осколочных ранений.
Выстрелы из дома напротив стихли. Не убежали бы только. Голицын четко для себя понял, что они здесь остались голые и одинокие. Вставший как вкопанный посреди улицы БТР, хочешь не хочешь, стал для французов опорной точкой. Они могли прикрываться пусть и искореженной, но все-таки броней и сократить расстояние для рывка к зданию.
– Саша, БТР твоя работа?
– Ага, – не отрываясь от прицела снайперской винтовки, подтвердил он. – Снова лезут, тараканы.
– Сколько ж их! – с фатальной грустью проговорил Диденко, запуская двоечку куда-то вниз. Пули чиркнули по броне, но не смогли причинить никому никакого вреда.
В ответ по крыше была выпущена целая серия очередей, что подтверждало наличие у легионеров неограниченного боезапаса.
– Дело дрянь, – кричал Бертолет со своего угла крыши. – Они пытаются обойти нас с тыла!
После того как легионеры перестреляли на улице всех гвардейцев, международным проституткам стало просторнее. Обложить дом и перебить четырех русских дело десяти минут, еще и перекурить успеешь.
Что-то шлепнулось на крышу.
Тук, и перекатывающийся такой мерзковатый очень быстрый дзынь-дзынь-дзынь.
Народ шуганулся так, будто им объявили, что их ждет колоноскопия. Паскудный боеприпас взорвался, не причинив никому вреда. Но следом послышались еще два шлепка. Пехотинцам не надо было долго думать, а тем более рассказывать друг другу, что легионеры подошли к зданию.
Когда заряды взорвались, пришлось Бертолету хватать чемодан с вмонтированным в него лазерным целеуказателем и улепетывать прочь с крыши.
– Суй, суй в окно! – орал Голицин, имея в виду, чтобы Бертолет навел лазерный луч на противоположное здание. – Ну где же эта, млять, эта херня?! – не понимал Голицын.
Впятером они засели на одном этаже и продолжали надеяться на то, что ракета вот-вот прилетит.
Послышался лязг металла.
– Чего? – прошептал Диденко.
– Похоже, закинули кошки на крышу и теперь полезут нас брать, – сказал Саша, часто-часто перебирая в руках цевье винтовки, так, будто не оружие это, а рояль.
Через секунду импровизированную баррикаду внизу начали забрасывать гранатами, дабы расчистить себе проход.
Морпехи переглянулись в паузе между взрывами. Не то чтобы прощаясь, не то чтобы пытаясь остаться в памяти друг друга героями, это было что-то животное, какое-то невиданное общее сознание приближающейся смерти, необъяснимое, что-то такое, когда на твою душу находит всепоглощающая тень смерти.