Порт семи смертей
Шрифт:
Кровь прилила к лицу Новикова, он не ожидал, что французы выдвинут перед ним такие, казалось бы, нейтральные условия, означающие на самом деле приговор взводу морской пехоты.
Лена знала своего шефа уже на протяжении трех лет. Она знала его целиком, чего греха таить, связь даже лучше помогала ей понимать начальника. Почувствовав невероятное напряжение сидящего рядом с ней шефа, она стала холодной как лед.
Главной задачей Новикова было не допустить разрастания конфликта, даже если и начнутся прямые боевые действия между французским легионом и морскими пехотинцами. Баланс в глобальном мире не должен быть нарушен. Понятно, французы тоже не хотят воевать, иначе государство просто перестанет существовать, останется кусок Испании и кусок Германии, а между ними будет радиоактивная пустыня. А вот княжество Монако жаль. Они ни при чем, но может задеть.
Не будет никакого Лувра и никаких французских багетов.
«Но мы же за мир во всем мире или нет?» – спросил сам себя Новиков.
– Мне нужны гарантии безопасности наших военнослужащих.
Винье переплел пальцы и весь комок из маленьких сосисок выложил на стол:
– Мы можем гарантировать только то, что не будем с этой минуты оказывать какую-либо помощь нашим войскам. Но мы не можем контролировать войска оппозиции. Чего проще, прикажите вашим военнослужащим сесть на корабль и покинуть Джибути.
Как начинаются войны? Двое поссорились, один убил другого. Приехали родственники убитого и убили убийцу и родственников убийцы, потом родственники родственников тоже берутся за оружие и едут мстить, и им не надо даже вспоминать, с чего все началось.
Когда вы пытаетесь стабилизировать ситуацию, затухание конфликта возможно только в том случае, если стороны находят компромисс и перестают подкидывать в топку поленья.
Новиков понимал, что он не может требовать, чтобы французы отказались от своей военной базы, отказались от своей внешней политики, сели и заткнулись. Парижу удавалось на протяжении веков проводить свою самостоятельную линию, и ни Новиков, ни Ленкины сиськи здесь ничего поменять не смогут.
Жизнь тридцати морпехов или мир во всем мире…
– Хорошо, это приемлемые условия, – через «не могу» согласился Новиков, пожал руки бывшим оппонентам и покинул комнату переговоров вместе со своей секретаршей.
Когда в Нью-Йорке созрел день, в Джибути уже наступил поздний вечер. Отряд оппозиции, вооруженный французами, нападать не спешил. Голицын так и оставался на вышке, посматривая в сторону противника в бинокль.
Боевики – на левом фланге, по центру – город, справа – дорога, по которой машины подвозят продовольствие.
Разгрузка шла своим чередом, убивая своей монотонностью. Глаза несколько утомились, и Поручик не сразу увидел движение между домами вдалеке.
Пришлось вызывать Татаринова. Рота французских десантников у них на глазах занимала позиции напротив, сразу за городом, примерно метрах в пятистах. Татаринов, глядя на демарш, только молча качал головой.
А минут через пятнадцать, когда солнечный свет стал стремительно угасать, в небе показался десантный транспорт, из которого вывалилось несколько точек, которые начали стремительно приближать к земле.
Раскрылись купала. По размерам и расположению гигантских белых грибов, парящих в небе, морпехи поняли, что сбросили что-то тяжелое. Когда грузы стали ближе к земле, Татаринов в бинокль разобрал, что это БМП. Кроме брони вниз спускался еще один взвод. Десант был сброшен слева от морпехов, сразу за фронтом, который держали боевики. Похоже, где-то там было большое пространство, позволяющее десанту приземляться без всякого риска.
«Ну, не на крыши же жилых домов сбрасывать технику», – согласился с противником Татаринов. Все разумно. Только это разумное напоминало последний прием у палача. Когда сначала ты видишь, как к тебе подходят боевики, потом рота десанта, как следом сбрасывается подкрепление, такая недвусмысленная последовательность напоминает поэтапный рассказ о том, как тебя будут убивать с параллельной выкладкой блестящих, почти хирургических инструментов. Тебе отрежут руку, потом ногу, поставят клеймо каленым железом, и так до тех пор, пока ты не отправишься к своему богу.
По спутниковому телефону с Татариновым напрямую связался наш представитель в ООН, фамилия которого была Новиков. Поздоровавшись, сообщил, что достигнута договоренность с французской стороной о «недопущении эскалации конфликта».
– Я все понимаю, – согласился Татаринов. – Помощи нам ждать неоткуда.
Новиков молчал, слышно было лишь его дыхание.
– Извините, уважаемый дипломат, но, если меня начнут убивать, я буду стрелять в ответ. Позаботьтесь о том, чтобы в нас больше не летели пули. Это можно сделать?
– Все договоренности достигнуты, – уверял дипломат.
– Вы сказали, что французы перестанут оказывать какую-либо помощь и наращивать здесь войска.
– Так и есть, вы правильно меня поняли.
– Ладно, – ухмыльнулся Татаринов, – главное, что у нас со жратвой все в порядке. Конец связи.
Армия, на самом деле, очень сложный инструмент. Здесь нельзя не выполнить поставленный приказ. И тем более его нельзя не выполнить в условиях боевых действий. В противном случае, кому и зачем ты служишь?
Все, что сейчас нужно было Татаринову, это чтобы грузы со склада «А» попали на склад «Б». Да, так просто.
Солнце село. Наступила темнота. На складе зажгли фонари. Электричество пока было. Оппозиционерам ничего не стоило перебить кабель, но они этого не делали, за что им большое человеческое спасибо.
Из лазарета на своих двоих прибежал Марконя с вытаращенными глазами. Голицын радостно приветствовал ожившего и спросил, как тот себя чувствует. Связист смотрел осоловелыми глазами и улыбался. Он начал рассказывать о том, как местный доктор вколол ему какую-то смесь, и теперь он готов помогать своим боевым товарищам. Марконя хотел было добавить еще подробностей, но тут его глаза закатились, ноги подогнулись, и капитан-лейтенант рухнул прямо в пыль.
Следом за недолеченным пациентом прибежал местный доктор, который поспешно объяснил, что с раненым все будет в порядке. Местные работяги услужливо подхватили Марконю на руки и понесли его обратно в изолятор. Кавторанга усмехнулся:
– Вы там следите за ними. Привязывайте, если что, а то от ваших снадобий все пациенты разбегутся.
Командир нашел несколько добровольцев, которые согласились попробовать проехать мимо французов за очередной партией, которая на самом деле была микроскопическая для общих объемов, но Татаринов был уверен на сто пятьдесят процентов, что к ним ночью никто не полезет и французы не будут чинить препятствия местным.