Портальных Дел Мастер
Шрифт:
Я тут же понял, о чём она. Описать это чувство сложно, но слово «таять», думаю, придётся как нельзя к месту.
Я таял.
И вместе со мной таяла моя Шиза.
И тут, когда я мысленно уже попрощался с жизнью, нас вдруг начало сносить в сторону. В ту самую сторону, где мамашка с детьми никак не могла прийти в себя после увиденного. О-о-о-ох, беда-беда!
Что происходит-то!? Неужели мне всё-таки суждено стать женщиной!? Или, ещё хуже, подселенцем в тело женщины!? Ментальным паразитом или альтер-эго,
«Шиза! Что с нами происходит!?»
«Не знаю!»
А нас всё несло и несло. Сначала я думал, что мы летим в коляску. Прямиком во младенца. Наверное, это было бы логичней всего — атаковать самого слабого, да к тому же ещё толком неразумного. Я судорожно перебирал в мыслях все возможные и невозможные механизмы подселения в малыша, но…
Мы пролетели мимо.
В девочку?
Нет!
Нас засасывало в мать! Я чувствовал, как нас несло прямо к ней! В неё! Я бы с удовольствием сопротивлялся этому, но не знал как.
Ещё секунда! Ещё мгновение и… есть контакт.
Мы с Шизой влетели прямо в эту милую барышню. Честно говоря, я думал, что сейчас получу контроль над телом, или окажусь где-то по ту сторону глаз, будто бы зритель в тёмном зале кинотеатра, однако произошедшее поразило меня куда сильнее. Такого я даже и представить себе не мог.
Внезапно я ощутил себя.
Себя.
Маленького, слепого, глухого, немножечко напуганного, — это мне передался испуг матери, — но в целом очень даже счастливого себя. И уже потухающим сознанием я дошёл до одной простой мысли:
Я никого не выгонял и не убивал. Просто девушка была беременна…
Сраная Москва.
Не люблю я её, вот не люблю и всё тут. Должно быть это из-за того, что она накрепко ассоциируется у меня с работой.
Не, ну а правда? Когда я бывал здесь без этих сраных ленточек? — думал я, перемахивая через две ступеньки вниз по эскалатору метро.
В правой руке у меня была клетчатая бело-синяя сумка, доверху забитая рулонами плёнки. В левой точно такая же, вот только с разноцветными ленточками для флористов… ну… чтобы букеты завязывать. По ощущениям что та, что другая тянули килограмм на десять.
Впереди меня бежала Лизка. У неё в руках были такие же объёмные баулы, как и у меня, вот только с другой продукцией. Она тащила всё самое дорогое и лёгкое. Декоративные бабочки, фигурки, смеси для цветов и плетёные корзиночки.
— Бегом-бегом! — подбодрила меня сеструха и мы кое-как прошмыгнули в закрывающиеся двери вагона.
Благо, народа в этот час почти не было. Все офисники уже вернулись с обеда и изо всех сил офисничали, так что почти весь вагон был в нашем распоряжении. Ну а особенно здесь, на конечной станции метро.
На линию мы выходили сразу после школы, часа в два. Добирались до Медведково, проезжали шесть-семь станций, выскакивали наружу, оббегали все цветочные ларьки в округе, распродавались по мере возможности, и ныряли обратно.
Дома были, как правило, к восьми.
В целом — ништяк.
В семнадцать лет вообще крайне проблематично найти вменяемую работу, ну а тут — свободный график, сдельная зарплата, да и коллектив слаженный. Охренеть какой слаженный, правда! Мы с сеструхой понимали друг друга с полуслова.
Не, ну а как иначе-то?
Близнецы всё-таки.
— Станция «Бабушкинская», — объявила барышня-диктор из динамика.
— Выходим!? — крикнула мне на ухо Лизка.
— Не! Тут батя с Лёхой вчера проезжали! Мы сегодня по жирным!
— О-о-о-о! — протянула Лизка. — Ништяк!
«По жирным» — это значит короткий день. Сейчас сперва заскочим на Рижскую, прямо на цветочный рынок. А затем сразу на Киевскую и с чистой совестью домой.
Как мы дошли до этого бизнеса?
О!
Это прекрасная история!
Началась она пару лет назад, с того, что батя как-то раз по пьяни спёр бабину прозрачного полипропилена. Спёр он её, — как это с ним всегда случается, — просто потому, что мог. Что с ней делать мы поначалу не знали и пылилась она у нас на балконе без дела примерно с месяц, пока как-то раз возбуждённый Лёха не ворвался домой и не сказал, что его осенило.
С тех пор после уроков мы разматывали бабину.
Резали её по десять метров, сматывали в аккуратные рулончики и продавали за бесценок в ближайшие цветочные ларьки. К тому времени, как бабина закончилась, Лёха нашёл ещё — на китайских складах.
А помимо полипропилена он заодно нашёл и всю остальную продукцию, которой мы сейчас торговали. И всё это, разумеется, по оптовым ценам.
Вот и получился у нас эдакий семейный подряд, с него и жили.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Свиблово».
До Рижской ещё пять остановок. Плеер я удачно похерил ещё неделю назад, телефон со змейкой отжала Лизка, а потому я решил немножечко вздремнуть. Припал любом к прохладной перекладине, закрыл глаза и…
Охренел.
Вместо привычной темноты прямо перед собой я увидел какие-то… э-э-э… штучки, очень похожие на пчелиные соты. А хотя…
Нет!
Стоп!
Это не соты! Это слоты! Пустые магические слоты!
И тут — бах! — как будто бы слетел предохранитель. Вся моя прежняя жизнь предстала передо мной во всей красе. Порталы, артефакты, магия, торговый хаб в ничейном мире. Всё это вспомнилось целиком и сразу.
— Твою мать, — это рядом выдохнула Лизка.
Я перевёл взгляд на сестру и увидел, что она с каким-то суеверным трепетом рассматривает собственные руки.