Портфель капитана Румба
Шрифт:
Роберту объяснили, что если он будет запираться и не расскажет чистосердечно о своих шпионских планах, ему вставят между пальцами тлеющие пеньковые фитили или поджарят пятки. А если и после этого он проявит упрямство, его утопят с чугунной балластиной на шее в ночном неприветливом море.
Роберт плакал и клялся, что не имел злого умысла. Он так горячо говорил про свою любовь к морякам и так жалобно просил о снисхождении, что наиболее мягкосердечные начали ему верить. А когда он в доказательство своего увлечения морскими пуговицами высыпал на стол коллекцию, поверили и остальные. Не совсем поверили, но больше, чем наполовину.
Увы, морская жизнь оказалась вовсе не похожей на мечту! Боб по сути дела оставался пленником. В портах его не пускали на берег, запирали в кубрике. Он делал всякую черную работу и постоянно получал от команды пинки и зуботычины. Правда, он научился вязать морские узлы, заплетать такелажные концы, работать с парусами и даже стоять у штурвала. Но эта корабельная наука не приносила ему радости, ибо она была омрачена неволей и отсутствием друзей. К тому же вместо тропических островов и заморских стран Роберт видел лишь пасмурные побережья северных морей и заливов. Именно в этих водах плавал "Бретонец", промышляя торговыми делами – не столько честными, сколько в обход таможенных правил…
Одно утешение оставалось у юнги Боба – его коллекция. Ее, к счастью, не отобрали. Кому нужны медные пуговицы и без того несчастного хромоножки! Не золото ведь. И бывало, что вместе с пинками и насмешками Роберт получал от матросов и капитана новые пуговицы – в награду за работу. Длинный Мушкет иногда позволял себе быть добрым и в конце концов подарил Бобу одну из пуговиц со своего редингота.
Самую первую пуговицу – ту, которую он подобрал на улице в Гринхаусе, – Роберт считал талисманом и носил на шее, на черном шелковом шнурке. Над этим чудачеством тоже смеялись, и постепенно за коротышкой-юнгой прочно закрепилось прозвище Ботончито – Пуговка. Так впервые назвал его кок-испанец, так его потом звали всю жизнь…
Подневольное неприкаянное существование продолжалось около года. И надо сказать, что, несмотря на все тяготы, юнга Боб постепенно осмелел, окреп душою и телом и порой даже храбро огрызался на обидчиков. Среди матросов теперь было несколько таких, которые сделались не то что его приятелями, но, по крайней мере, относились к Бобу по-человечески. Да и сам Длинный Мушкет любил иногда позвать Ботончито в свою каюту и потолковать с ним о разных книгах. Однажды капитан даже обмолвился, что надо бы со временем перевести Боба из юнг в матросы и назначить ему постоянное жалованье…
Но, к сожалению, достойный капитан "Бретонца" был подвержен распространенной среди морских волков слабости: он употреблял слишком большие порции рома и потому однажды скончался в своей каюте от сердечного приступа.
Капитана по обычаю похоронили в море, зашив его в парусину и привязав к ногам чугунную чушку от балласта. После того огорченная утратой команда с капитанским помощником Беном Вудро по прозвищу Большая Чума устроила поминальный ужин, где к бочонку с ромом приложились все, не исключая вахтенных. В это время, на беду, ветер стал крепко свежеть и к утру достиг силы шторма.
Дело было у норвежских берегов – скалистых и опасных, если к ним подходить ближе, чем позволяет приличие. Зимнее небо заволокло облаками, пьяные матросы еле держали штурвал (а точнее – держались за него, чтобы не упасть). Верхние паруса не успели убрать, их сорвало. Горластый и толсторожий Большая Чума слегка протрезвел от страха.
Шторм ревел, и где находится бриг "Бретонец", никто не мог сообразить. Определиться по солнцу с помощью секстана не было, конечно, никакой возможности, потому что не было солнца. Да и не осталось после кончины капитана де Кря на "Бретонце" человека, который умел бы всерьез обращаться с мореходными инструментами. Оставалась еще возможность найти на карте место судна по счислению. Но никто с перепою не помнил, когда начался ветер и сколько раз менял направление. К тому же у Большой Чумы были крепкие кулаки, но не было никаких способностей к математике. А острые скалы в окружении шипящей пены могли показаться в любой момент с любой стороны. Требовалось немедленно проложить правильный курс, чтобы убраться из опасного места. И здесь у Бена Вудро сработали остатки сообразительности. Он велел притащить из кубрика в капитанскую каюту "этого хромого цыпленка Ботончито".
– Ты ведь умный парень, раздери тебя ведьмы! Вот тебе карта, если не хочешь кормить вместе с нами селедок!
Роберт, конечно, не имел штурманского опыта, но математику знал и в меркаторских картах научился разбираться, читая морские книги. К тому же он в отличие от других был трезв и сумел приблизительно сосчитать, куда отнесло "Бретонца" от места погребения капитана. Сумел и прочертить курс, которым следовало плыть, чтобы не оказаться на скалах Норд-Цанге. И затем – от страха отправиться к селедкам и от злорадства, что его обидчики сейчас смотрят на него как на последнюю надежду, – Роберт Румб гаркнул:
– Убрать все тряпки с реев! Ставь фока-стаксель и штормовой грота-трисель! Шевелись, гнилые медузы!.. Эй, на руле! Левый галс и держать круто до отказа, если не хотите, чтобы вас размазало по камням, как рыбью требуху!
Экипажу "Бретонца" не хотелось быть размазанным по камням и в силу этой причины было не до обид. Все кинулись по местам, "Бретонец" стал приводиться к ветру и, ныряя среди гребней, пошел круто в бейдевинд. Смертельные скалы Норд-Цанге в брызгах и реве воды возникли в кабельтове с подветра и благополучно остались за кормой…
Когда опасность миновала, а ветер стал спокойнее, Большая Чума подошел к Роберту и, пряча неловкость за насмешливым хмыканьем, похлопал юнгу по плечу.
– А наш хромой петушок показал, что котелок у него иногда варит, хе-хе… Придется выдать мальчику в награду дюжину пуговиц, а, ребята?
Но "ребята" смотрели на Чуму сумрачно и шутку не поддержали. Роберт понял, что настал момент, когда решается судьба. Он выдернул из-за кушака Большой Чумы два пистолета. Выстрелом из одного он сбил с капитанского помощника шляпу, а другой упер ему в толстый живот.
– Отныне меня зовут капитан Чарльз Румб! Ясно тебе, Бен Вудро?.. Или капитан Ботончито, если угодно! Но именно капитан!.. Может быть, кто-то не согласен? Вы, тухлые тресковые головы, не умеющие раздвинуть параллельную линейку и два разделить на два!.. Тогда идите пьянствовать дальше! Впереди еще гряда Китовый Позвоночник, и у вас будет возможность присоединиться к капитану де Кря!.. Тихо, месье Большая Чума, руки по швам! Итак, повтори: как меня зовут?
– Э-э… вас зовут… господин капитан Чарльз Роберт Румб Ботончито, сэр, – произнес Бен Вудро, глядя на граненый ствол, упершийся ему в поддых. – Что прикажете, капитан?