Портрет художника-филиппинца
Шрифт:
Тони. Тогда можно я допью?
Кандида (встает). Мистер Хавиер, я прошу вас немедленно поставить чашку!
Тони (не обращая внимания на Кандиду). Спасибо, мисс Паула. (Поднимает чашку выше головы.) За хороший бизнес! (Закидывает голову назад и медленно пьет шоколад. Ставит чашку на стол и вытирает губы.)
Сестры, пока он пьет, смотрят на его горло в ужасе и изумлении.
Кандида (придя
Тони (берет еще один бисквит и жадно ест). Вот уж нет — это так вкусно!
Кандида. Обращаться с вами как с порядочным человеком бесполезно!
Тони (кланяется). Позвольте моей недостойной персоне избавить вас от своего присутствия! (Идет к двери своей комнаты.)
Сестры обмениваются взглядами.
(Останавливается и оглядывается.) Да — и спасибо за мериенду!
Кандида. Мистер Хавиер, потрудитесь вернуться. Мы хотим спросить вас кое о чем.
Тони (возвращается). О’кей, валяйте.
Паула (берет кофейник). Мне надо отнести это на кухню.
Кандида. Поставь на место, Паула. Ты останешься здесь.
Тони. Ну, в чем дело? Только давайте поскорее. У меня мало времени. Я хотел прилечь на минутку — мне же снова идти. (Зевает и потягивается, брови его напряженно сведены.) Боже мой, как я устал! Не высыпаюсь, вечно не высыпаюсь! (Идет к столу и берет еще один бисквит.) Днем учусь, ночью работаю. Грандиозные замыслы! А у кого их нет? (Жуя бисквит, подходит к креслу-качалке и падает в него.) Вы только посмотрите на меня — заурядный музыкантишка, играю на пианино в варьете. Не пианист — нет, определенно не пианист! Э, а знаете ли вы, в чем разница между настоящим пианистом и тем, кто просто играет на пианино? Могу сказать. Пианист — это… Пианист — это… ну, это дело возвышенное. Его учили профессора, он посещал академии, он дает концерты дамам из высшего общества. Культура — вот что такое пианист! Ну а я всего лишь играю на пианино. Никто меня никогда не учил. Я сам выучился — и сам же знаю, что играю скверно! (Встает и засовывает руки в карманы.) Барабаню по клавишам в варьете. Три представления в день в занюханном третьеразрядном театре. Публика плюет тебе в спину, пианино дребезжит, как ржавая консервная банка. И при этом не знаешь, когда тебя вышибут… (Молча смотрит на пол. Потом вздыхает и пожимает плечами.) Так что мне остается делать? Только строить грандиозные планы! И я говорю себе: я вовсе не намерен всю жизнь просто барабанить по клавишам. Нет, господа! Я буду адвокатом — знаменитым, богатым и продажным адвокатом! И я хожу в колледж. Да, господа! Целый день в колледже, потом всю ночь за пианино. Что за жизнь! Хотя — бывало и похуже… (Неожиданно поворачивается к сестрам.) Вы, милые леди, даже не можете себе представить, какой жизнью я жил!
Кандида. Нас не интересует ваша личная жизнь.
Тони (смотрит ей прямо в глаза). Не интересует?
Не выдержав, она отводит взгляд.
(Улыбается.) Вам, милые леди, следовало бы…
Кандида (прерывает его). Мистер Хавиер, мы сдали вам комнату при условии, что не будет азартных игр, пьянства и женщин.
Тони. Ну и что?
Кандида. Вы нарушили наши правила.
Тони. Но я не играю здесь в азартные игры.
Кандида. Я не их имела в виду.
Тони. Ну, иногда я прихватываю с собой бутылку пива.
Кандида. И не пьянство.
Тони (широко раскрыв глаза). А, вы имеете в виду… (Ухмыляясь, очерчивает в воздухе женские формы.)
Кандида (без улыбки). Да!
Тони. Но когда?
Кандида. Вчера вечером, мистер Хавиер, моя сестра и я — мы слышали: вы пришли с женщиной!
Тони. Боже святый, так вы еще не спали?
Кандида. Мы бодрствовали.
Тони (смущенно опускает взор). Вы… вы ждали меня?
Кандида. Мистер Хавиер, отвечайте: вы привели вчера женщину или нет?
Тони (широко раскрыв глаза). Милые леди, вам, должно быть, пригрезилось! Это были чудесные, чудесные грезы, и мне так не хочется разрушать очарование! Так вы, милые леди, грезили обо мне, да?
Кандида. Нет, мы не грезили, а женщина — женщина у вас была!
Тони. Нет, вы грезили, а женщины — женщины у меня не было!
Кандида. Как вы можете лгать в глаза! Я отчетливо слышала женский смех. Поэтому мы с сестрой встали и подошли к окну, посмотреть. Паула, скажи ему. Ты видела женщину?
Паула (робко). Ну, это… это могла быть и женщина…
Кандида. Могла быть! Я же помню, как ты сказала: уверена, что это женщина!
Паула. Но только потому, что ты сказала: уверена, что слышала женский смех. Но ведь было так темно. Мы видели что-то белое. Может, женское платье, а может, и мужскую рубашку.
Тони. Мужскую рубашку. В этой рубашке был, э… Ну конечно же, в этой рубашке был барабанщик из нашего оркестра! А пришел он потому, что его ноты остались у меня в комнате. Он поднялся, я отдал ему ноты, и он ушел. Вот и все!
Кандида. Вы говорите правду?
Тони (поднимает руку). Всю правду и ничего, кроме правды.
Кандида. Хотелось бы верить!
Паула. О Кандида, мы понапрасну обвинили мистера Хавиера и должны по меньшей мере извиниться за то, что оскорбили его в лучших чувствах!
Тони (тут же жалеет себя). О нет, к чему извиняться передо мной? Я ведь животное! А животные не имеют чувств. И бесполезно обращаться с ними как с порядочными людьми.