Портрет художника в юности
Шрифт:
— Метафоры! — резко сказал Макканн. — Давайте ближе к делу.
Стивен вспыхнул и отвернулся. Но Макканн не унимался.
— Посредственные поэты, надо полагать, ставят себя выше столь пустяковых вопросов, как вопрос всеобщего мира, — продолжал он вызывающим тоном.
Крэнли поднял голову и, держа свой мяч, словно миротворящую жертву между обоими студентами, сказал:
— Pax super totum sanguinarium globum [201] .
Отстранив стоявших рядом, Стивен сердито дернул плечом в сторону портрета царя и сказал:
201
Мир
— Держитесь за вашу икону. Если уж вам так нужен Иисус, пусть это будет Иисус узаконенный.
— Вот это, черт возьми, здорово сказано, — заговорил цыганистый студент, оглядываясь по сторонам. — Отлично сказано. Мне очень нравится ваше высказывание.
Он проглотил слюну, словно глотая фразу, и, схватившись за козырек своей кепки, обратился к Стивену:
— Простите, сэр, а что именно вы хотели этим сказать?
Чувствуя, что его толкают стоящие рядом студенты, он обернулся и продолжал:
— Мне интересно узнать, что он хотел выразить этими словами.
Потом снова повернулся к Стивену и проговорил шепотом:
— Вы верите в Иисуса? Я верю в человека. Я, конечно, не знаю, верите ли вы в человека. Я восхищаюсь вами, сэр. Я восхищаюсь разумом человека, независимого от всех религий. Скажите, вы так и мыслите о разуме Иисуса?
— Валяй, валяй, Темпл! — сказал дюжий румяный студент, который всегда по нескольку раз повторял одно и то же. — Пинта за мной.
— Он думает, что я болван, — пояснил Темпл Стивену, — потому что я верю в силу разума.
Крэнли взял под руки Стивена и его поклонника и сказал:
— Nos ad manum ballum jocabimus [202] .
Увлекаемый из зала, Стивен взглянул на покрасневшее топорное лицо Макканна.
— Моя подпись не имеет значения, — сказал он вежливо. — Вы вправе идти своей дорогой, но и мне предоставьте идти моей.
— Дедал, — сказал Макканн прерывающимся голосом. — Мне кажется, вы неплохой человек, но вам не хватает альтруизма и чувства личной ответственности.
202
Давайте сыграем в мяч (лат.).
Чей-то голос сказал:
— Интеллектуальным вывертам не место в этом движении.
Стивен узнал резкий голос Макалистера, но не обернулся в его сторону. Крэнли с торжественным видом проталкивался сквозь толпу студентов, держа под руки Стивена и Темпла, подобно шествующему в алтарь священнослужителю, сопровождаемому младшими чинами.
Темпл, живо наклонившись к Стивену, сказал:
— Вы слышали, что сказал Макалистер? Этот малый завидует вам. Вы заметили? Держу пари, что Крэнли этого не заметил, а я, черт возьми, сразу заметил.
Проходя через холл, они увидели, как декан пытался отделаться от студента, завязавшего с ним разговор. Он стоял у лестницы, уже занеся ногу на нижнюю ступеньку, подобрав с женской заботливостью свою поношенную сутану, и, кивая то и дело, повторял:
— Вне всякого сомнения, мистер Хэккет! [203]
Посреди холла префект братства внушительно, тихим недовольным голосом беседовал с каким-то студентом. Разговаривая, он слегка морщил свой веснушчатый лоб и в паузах между фразами покусывал тонкий костяной карандаш.
203
Феликс Хэккет — один из соучеников Джойса по университету.
— Я надеюсь, что первокурсники все пойдут. За второй курс можно ручаться. За третий тоже. А что касается новичков, не знаю.
В дверях Темпл опять наклонился к Стивену и торопливо зашептал:
— Вы знаете, что он женат? Он уже был женат, прежде чем перешел в католичество. У него где-то жена и дети. Вот, черт возьми, странная история. А?
Его шепот перешел в хитрое кудахтающее хихиканье. Как только они очутились за дверью, Крэнли грубо схватил его за шиворот и начал трясти, приговаривая:
— Безмозглый, бессмысленный, паршивый кретин! На смертном одре готов поклясться, что во всем сволочном мире, понимаешь, в целом мире нет другой такой паршивой обезьяны, как ты!
Изворачиваясь, Темпл продолжал хитренько, самодовольно хихикать, а Крэнли тупо твердил при каждом встряхивании:
— Безмозглый, бессмысленный, паршивый кретин!..
Они прошли запущенным садом; на одной из дорожек увидели ректора, который, закутавшись в тяжелый широкий плащ, шел им навстречу, читая молитвы. В конце дорожки, прежде чем повернуть, он остановился и поднял глаза. Студенты поклонились ему, Темпл, как и прежде, притронувшись к козырьку кепки. Пошли дальше молча. Когда они подходили к площадке, Стивен услышал глухие удары игроков, влажные шлепки мячей и голос Давина, что-то возбужденно вскрикивающего при каждом ударе.
Все трое остановились у ящика, на котором сидел Давин, наблюдавший за игрой. Через несколько секунд Темпл бочком подошел к Стивену и сказал:
— Прости, я хотел спросить тебя, как ты считаешь, Жан-Жак Руссо был искренний человек?
Стивен невольно расхохотался. Крэнли схватил валявшуюся в траве у него под ногами сломанную бочарную доску, быстро обернулся и грозно сказал:
— Темпл, клянусь Богом, если ты произнесешь еще хоть одно слово, я тебя тут же прикончу super spottum [204] .
204
На месте (школьная латынь).
— Вероятно, — сказал Стивен. — Он, как и ты, был эмоциональный человек.
— А, ну его ко всем чертям! — отрезал Крэнли. — Что с таким разговаривать. Все равно что с вонючим ночным горшком! Катись, Темпл. Катись отсюда! Катись к черту!
— Плевать я на тебя хотел, Крэнли, — ответил Темпл, шарахаясь в сторону от поднятой доски и указывая на Стивена. — Вот единственный человек в этом заведении, у которого индивидуальный образ мыслей.
— Заведение! Индивидуальный! — воскликнул Крэнли. — Пошел ты отсюда, черт тебя побери. Вот безнадежный идиот!