Портрет кудесника в юности

Лукин Евгений Юрьевич

— Ничего себе ерунда! А что у него в левом кармане?

— Не знаю, — честно сказал Глеб. — Расписка, наверно, какая-нибудь…

* * *

Осень только подбиралась к Баклужино. Дни стояли тёплые, пыльная листва ещё и не думала редеть. Свернув с Соловьиной на Обережную, Глеб достиг проспекта и приостановился в раздумье.

Аванс отдавать не хотелось.

Дело было не в жадности — упрямство заело.

Между тем время близилось к перерыву, а офис «Валгаллы» располагался неподалёку — в каких-нибудь двух кварталах. Вскоре Глеб

очутился у ступеней парадного входа, где имел возможность лицезреть владельца фирмы, отбывающего на обед. Прислонив своё физическое тело плечом к фонарному столбу, юноша вышел в астрал и как бы невзначай ощупал энергетическую оболочку бизнесмена. Да. Правильно предупреждал учитель. Сейф, а не кокон.

Чёрт его знает, кто он был по национальности, этот Эгрегор Жругрович! Остряки утверждали: великожмот. Морда, во всяком случае, откровенно кочевничья: широкие медные скулы, припухшие полуприкрытые веки, над вывернутой чуток верхней губой — щетинка усов.

Странно, что фамилию он при этом носил исконно баклужинскую — Двоеглазов. Согласно историческим исследованиям, именно здесь, в среднем течении речки Ворожейки, обитало когда-то скифское племя аримаспов, о которых Геродот сообщает, будто в детстве они выкалывали себе левый глаз, дабы сподручнее было целиться из лука. Отступникам давали презрительные клички и за людей не считали. Отсюда и фамилия.

Ещё об Эгрегоре Жругровиче поговаривали, что в молодости он занимался поставками план-травы, но вовремя сообразил бросить это опасное дело и переключиться на фармацевтику.

Угнетённый увиденным и ощупанным, Портнягин повернулся и побрёл восвояси, причём не по проспекту, а дворами. Кажется, задаток придётся всё-таки вернуть. То, что не заколдуешь такого, — полбеды. Главная беда в том, что хрен такого чем запугаешь…

— Пошли! — потребовал внезапно звонкий голосок, и цепкая ручонка ухватила Глеба за указательный палец.

От неожиданности ученик чародея попробовал упереться, но девчушка лет четырёх уже тащила его к песочнице, над деревянным порожком которой торчали три чумазые встревоженные физии. До игровой площадки оставалось шагов десять, когда все трое, похватав совочки, лопатки и ведёрки, опрометью кинулись кто куда.

— Чего это они? — не понял Глеб.

— Я сказала, ты им уши надерёшь! — победно сообщило бойкое дитя, пальца по-прежнему не выпуская.

— Нормально… — только и смог пробормотать Глеб. — А играть ты теперь с кем будешь?

— С тобой!

Портнягин внимательно посмотрел на девочку. Совершенно точно, он видел её впервые. Такие дети не забываются. Энергетика у неё была уникальная. Столь возбуждённого и взбаламученного биополя ученику чародея встречать ещё не доводилось.

— А во что?

— Полетели! — завопила она в ответ, вскидывая ручонки.

— Куда?

— Вон туда! На крышу!

Глеб улыбнулся:

— Я не умею…

— А ты понарошку!

Понарошку?.. На Портнягина пало озарение. Возможно, толчком был совет, сию минуту прозвеневший из детских уст, но, скорее всего, приключилась индукция, взвихрившая энергетику самого Глеба. В

любом случае, он уже догадывался, что ему следует предпринять.

— Как тебя зовут, девочка? — поражённо спросил он.

— Ника!

— А кто твои папа с мамой?

— Невыразиновы!

— А живёшь ты где?

— У тебя на башке! — чеканной рифмой ответило удивительное создание.

* * *

Кабинет Эгрегора Жругровича, вопреки ожиданиям, был невелик, но обставлен со вкусом.

— Вы ко мне, наверное, от Лиги Колдунов, — медлительно заговорил владелец «Валгаллы», приглашающе шевельнув пальцами в сторону кресла.

Портнягин сел.

— Нет, — сказал он. — От себя лично.

Широкоскулое медное лицо пребывало в состоянии всё той же неподвижной задумчивости. Возможно, именно с такими лицами золотоордынские ханы принимали когда-то удельных князей. Ну надо же! Настоящий живой атеист! Ничего не боится: ни порчи, ни сглаза, ни грома небесного. Портнягин глядел и не знал: завидовать этой державной невозмутимости или же всё-таки не стоит. Неуязвимость — она ведь тоже наверняка имеет свои неудобства. Допустим, живи Ахилл в наши дни, аппендикс ему бы пришлось удалять через пятку.

— Говорите.

— Колдовать вас будут. Завтра утром, возле офиса.

Известие было воспринято с видимым равнодушием.

— Чего хотят?

— Хотят, чтобы вы подали милостыню не из правого, а из левого кармана.

— А кто колдует?

— Я.

Принимая факт, Эгрегор Жругрович наклонил широкий лоб.

— Колдуй, — как-то очень естественно перейдя на «ты», милостиво разрешил он.

Глеб Портнягин позволил себе горько усмехнуться.

— Эгрегор Жругрович, — сказал он. — Ну вы же знаете, что заколдовать я вас не смогу. И никто не сможет.

Выражение неподвижного лица не изменилось, но глаза стали заметно внимательнее. Момент для заветного, заранее обдуманного вранья — назрел, и упустить его было бы непростительно.

— Эгрегор Жругрович! Дело-то ведь не в том, что там у вас должно завестись в левом кармане. Кстати, нищий не в курсе, он тут вообще ни при чём… Вас на другом ловят. Все колдовские операции заверят нотариально, а сам процесс отснимут на видеокамеру. Им важно доказать, что вы не верите в колдовство, понимаете? А там, глядишь, под шумок и в безбожии обвинят… — Портнягин сделал изрядную паузу, однако владелец «Валгаллы» ею не воспользовался. Пришлось продолжить, изо всех сил стараясь не сбиться на заискивающий тон: — Я вот думаю: если вы завтра понарошку сделаете вид, что заколдованы…

Глеб не договорил и умолк. Пауза тянулась и тянулась. Эгрегор Жругрович взвешивал предложение.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Подам из левого… Заказчиков, конечно, не назовёшь?

— Не назову, — с облегчением подтвердил Глеб.

— И не надо, — после краткого раздумья, постановил Эгрегор Жругрович. — Аванс от них получил?

— Получил.

— Какими купюрами?

— Разными, — несколько удивившись, ответил Глеб.

— Самая мелкая какая?

— Десять баксов.