Портрет Мессии
Шрифт:
— Не могу допустить, чтобы она… картина, оставалась в руках такого человека!
— Послушайте, ваше преподобие, я смогу вытащить Норт. Мы заключим сделку. Нельзя дать человеку погибнуть из-за картины!
— Везите портрет в Нью-Йорк, мистер Мэллой.
Томас отдал телефон Старру и отошел.
— Куда это вы? — бросил вдогонку Старр.
— Когда мы рассчитаемся, доктор Старр, я буду рад ответить на все ваши вопросы. А пока что катитесь к черту!
Озеро Бриенц
Мэллой сел в фургон, и машина отвезла его к одной из подземных городских парковок. Там его
— Она дома? — спросил Мэллой.
Рене не ответил, лишь еще усерднее заработал граблями.
— Вы за картиной? — спросила графиня, встретившая его у входа.
Мэллой улыбнулся.
— Да, если вы ее еще не продали.
Распахнув двери, она впустила его в дом.
— Если б даже я захотела это сделать, то столкнулась бы с неприятностями.
Она провела его в гостиную и указала на стол, где лежала вновь упакованная картина.
— Как по-вашему, сколько человек захотели бы ее купить, зная, что она принадлежала Джулиану Корбо? — спросил Мэллой.
Улыбка на лице графини тотчас увяла.
— Увы, Томас, в мире хватает глупцов. Так что не осмеливаюсь даже предположить.
Мэллой сунул пакет в небольшой рюкзак, перекинул его через плечо.
— Просто пытаюсь понять, кому понадобилось отдавать за картину двадцать пять миллионов при условии, что никто никогда ее не увидит.
— Для такого рода коллекционеров тайна — особое удовольствие.
— Но только не для тех людей, с кем я имею дело.
— Не уверена, что вы понимаете, с чем именно имеете дело.
— Думаю, что понимаю: в руках у меня оказался прижизненный портрет Христа, работа, написанная свыше двух тысяч лет тому назад. Прежний владелец готов пойти на любое преступление, лишь бы вернуть ее, а будущий — на любую жертву, лишь бы сохранить. Правильно ли я понял ситуацию?
— Расскажите о людях, которые ее приобрели.
— Когда-нибудь слышали о преподобном Дж. У. Ричленде?
На ее лице проступило понимание.
— А, тот умирающий священник?
— С чего вы это взяли?
— У него рак. И он считает, что картина может вернуть ему здоровье.
— Но не может же он всерьез надеяться…
— Все приговоренные к смерти — мечтатели, Томас. Он не надеется. Он верит.
— Верит во что? Что эта дощечка может его излечить? Да он променял жизнь любимой женщины на этот кусок дерева!
Прежде Мэллой никогда не позволял себе повышать голос в присутствии графини. Но им внезапно овладел приступ безудержного гнева. И дело было не в разговоре с Джонасом Старром — такую реакцию можно было предвидеть, — а в словах Ричленда о риске. Картина значила для него больше, чем женщина, которую он любил. Намного больше.
— О чем вы? — с любопытством спросила графиня.
Мэллой рассказал ей обо всем: о похищении Николь Норт, о встрече со Старром, о телефонном разговоре с Ричлендом.
— Так вы не понимаете этих людей? —
Мэллой покачал головой.
— Корбо пойдет на обмен. Николь Норт не должна умереть.
— Думаю, вы правы. Весь вопрос в том, что теперь делать.
— То, для чего меня наняли. Доставить картину в Нью-Йорк.
— А как же доктор Норт?
Мэллой смотрел в камин и молчал.
— Вы что же, оставите ее на растерзание Корбо?
— Не я принимаю решения!
— Нет, принимаете, Томас. Именно сейчас.
— Знаете, сколько людей я могу потерять при попытке освободить ее?
— Важно другое. То, что вы потеряете, если не попытаетесь вовсе.
Глаза их встретились.
— Она далеко не невинная овечка.
— Как и все мы, Томас.
Из открытых дверей сарая, где хранился садовый инструмент, Рене увидел мужчину, который спрятался у тропинки над виллой, за водопадом. Он двигался с осторожностью солдата. Еще двое спускались по склону горы. Рене оставил лопаты и грабли в тачке и вышел из сарая. Все эти люди пробирались через скалы прямо над той тропой, по которой несколько минут назад спустился к вилле Мэллой. Проскользнув в сад, Рене заметил еще одного незваного гостя — тот вышагивал по дорожке, что находилась ниже виллы графини. Как и первый, он находился сейчас за водопадом.
Усталой походкой Рене перешел мостик и углубился в лес. Но как только оказался среди деревьев, бросился бежать.
Мэллой вышел из дома и направился к тому месту, где оставил «порше» Хасана Барзани. В пяти минутах ходьбы от виллы тропинка резко свернула от водопада и извивалась теперь вдоль обрыва над пропастью. Сама она была достаточно широка и удобна, но Мэллой почему-то занервничал — сработал инстинкт. Прямо над головой — отвесная скала, справа — обрыв глубиной футов триста — четыреста, на дне которого голые серые камни. Мэллой вдруг почувствовал себя очень уязвимым и понял, что путей к отступлению здесь нет. Раньше, когда он шел той же дорогой, при нем не было картины, к тому же путь проходил выше. Теперь он двигался вперед, не зная, что ждет его за очередным поворотом. Едва он осознал свою ошибку, как перед ним на скале появился человек.
— Стоять, Мэллой, ни шагу дальше! — скомандовал он.
Томас вжался спиной в скалу, но укрытие оказалось ненадежным. Другой голос позади успокаивающе заметил:
— Нам нужна только картина, Мэллой. Положите ее на тропинку и уходите. Мы не станем преследовать вас.
Мэллой увидел — с этой позиции незнакомец вполне мог застрелить его. Он взглянул на верхушки молодых деревьев внизу, которые выступали из скалы прямо под тропинкой и поднимались футов на пять-десять. Недолго думая, он отошел на шаг, а потом нырнул вниз, в самую гущу веток. Судорожно вцепился в них и стал раскачиваться над пропастью. Потом он извернулся, выхватил «глок» из кобуры под мышкой и произвел по выстрелу в каждого из противников. Со стороны — чрезвычайно эффектное зрелище, и, как ни странно, план его почти сработал. Он видел облачка пыли, взметнувшиеся возле голов мужчин, и понял, что упустил свой единственный шанс. Он отбросил «глок» в сторону, уже обеими руками ухватился за тонкий ствол. Деревце стало крениться к скалам, Мэллой взмолился, чтобы ствол не сломался.