Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин

Михайлов Александр Георгиевич

Но это еще не все. На обложке дела, которое подавалось как архивное, не было АРХИВНОГО номера.

Но вернемся к лету 1994 года.

В тот период команда телохранителя «за стенкой» была наиболее активной. Периодически в печать вбрасывались разные слухи о ФСК, делались утечки служебной информации. Это злило, нервировало, создавало ощущение неуверенности. Перед самым отъездом Степашин имел неприятный разговор с Коржаковым, которому в довольно резкой форме высказал, что думает по поводу его подчиненных, занимавшихся столь грязной работой. Тот в свою очередь по селектору провел разбор полетов (а может, сделал вид), пообещал урегулировать ситуацию. Но «взрывы компромата» из-под кремлевских ковров продолжались. Они оскорбляли нравственность и портили общественную

атмосферу.

Степашин был начеку, но, находясь вдали от столицы, не мог влиять на процесс в должной мере. Чувствовал он и другое — как возрастают амбиции одного из его замов, получившего автономный участок работы.

Доброжелатели эзоповским языком сообщали свежие новости Москвы. Одна была хуже другой. Ситуация в Чечне по-прежнему не радовала. На политическом небосклоне замаячила фигура Хасбулатова, который несколько раз приезжал на родину в Толстой-Юрт и, по оценке экспертов, мог составить серьезную конкуренцию Дудаеву. Ситуация оказалась между двух огней. Ельцина не устраивал Дудаев, но также не устраивал и Хасбулатов.

Перед самым отъездом Степашину доложили аналитическую записку, суть которой сводилась к следующему. С учетом падения рейтинга Дудаева и возрастания оного у Хасбулатова было бы целесообразно сделать ставку на последнего. Писать такое было рискованно — документ проходит через секретариат, через другие руки… Как его доложат? С какими комментариями? Степашин позвонил Сергею Филатову — главе президентской администрации, чтобы предупредить заранее. Тот был категоричнее: «Я такой документ докладывать не буду. Ты что, с ума сошел, такое писать!»

У Ельцина на имя Хасбулатова могла быть реакция предсказуемая, но не логичная… Уже отправленный документ Степашин приказал вернуть. Документ был направлен Черномырдину.

До Минеральных Вод машина домчала быстро. На поле уже разворачивался финал трагедии. Старший оперативный начальник Анатолий Куликов, который на тот момент был главнокомандующим Внутренними войсками, на прибывшего Степашина посмотрел с ревностью: «Чего явился?» Но тот упредил недоуменные вопросы: «Решай все сам». Вмешиваться необходимости не было — местные чекисты знали свои задачи. Уже были приготовлены деньги и сюрприз для террористов. Они уже начали выдвигаться, когда неожиданно начался штурм. Все произошло в считанные секунды. Группа захвата уже почти ворвалась в вертолет, когда прогремел взрыв. Мощный столб пламени охватил машину. Из огня на поле прыгали люди, которые, петляя, пытались уйти от опасной зоны…

Пожарные бросились тушить пламя. Операция была сорвана. Не просто сорвана, а привела к гибели заложников. Побледневший Куликов вопросительно посмотрел на Степашина. «Не волнуйся, я никогда никого не сдавал» — ответил тот.

На что реально в тот момент мог повлиять Степашин? Ни силовых подразделений, ни каких-то особых сил и средств у него не было. Более того, эта операция даже отдаленно не вписывалась в план операции «Набат». Захвата воздушного судна не было. Террористы захватили в качестве заложников простых российских граждан и в качестве транспортного средства потребовали вертолет. И, естественно, главными действующими лицами были сотрудники МВД. Единственный вопрос — почему надо было спешить? Много лет назад в аэропорту Ленинграда также штурмовался самолет с террористами, братьями Симеонами, на борту. Спешка и непрофессионализм привели к жертвам. Работа над ошибками не была усвоена. И снова жертвы при проведении спасательной операции.

Это капля была последней, переполнившей чашу терпения президента. Последним терактом Ельцин был просто взбешен. Не последствиями, а именно самим фактом. Досталось всем, включая Черномырдина, которому и было поручено разработать меры по стабилизации ситуации.

На следующий день Степашина вызвали в Москву. Запланированному совещанию у Черномырдина предшестовали встречи с вице-премьером С. Шахраем и главой администрации президента С. Филатовым. Они передавали озабоченность Ельцина сложившейся ситуацией в Чечне. По всей вероятности, опасения Степашина, отозвавшего документ, были не напрасны. Возрастание роли Хасбулатова в Чечне на фоне последних терактов на юге России потребовало активизировать свои действия. В Москве Степашин узнал, что его заместитель Евгений Савостьянов дважды предпринимал попытки выйти на президента с докладом о ситуации. Через Ильюшина пройти не удалось, но тому было доложено, что есть такой глава Временного Высшего Совета Умар Автурханов, который может стать фигурой, объединяющей нацию.

С момента создания Совета он фактически контролирует четверть территории Чечни. Короче, ситуация созрела… Такой же позиции придерживались специалисты по национальным отношениям С. Филатов, С. Шахрай, Э. Паин.

Это было против правил. Впрочем, на это директор ФСК закрывал глаза. Тебе поручено, ты и докладывай. Предполагал ли он, что в конечном счете за все будет отвечать не Савостьянов? Наверное, нет.

Ключевым вопросом был один: как (даже не кем) заменить Дудаева. К тому времени в Надтеречном районе уже создалась вполне на первый взгляд благоприятная обстановка для решения этой проблемы. Умар Автурханов, негласно одобренный Москвой, брал инициативу на себя. Ему были приданы советники, в том числе и военные, которые отрабатывали тактику действий. Жители, вступившие в ополчение, демонстрировали готовность силовым путем взять власть. Ситуацию форсировали. Степашин занимал сдержанную позицию. Обстановку он знал из докладов, что не способствовало выработке личного мнения.

— Давайте не будем торопиться, — призывал он.

— Хватит проявлять нерешительность, — был ответ. — В октябре ваше министерство занимало пассивную позицию… Вам что, пример Галушко не урок? Вы что, боитесь, Сергей Вадимович?

И пример для Степашина был неудачный, и бояться ему тоже было нечего… Есть политическая воля, значит, надо ее реализовывать. На совещании были решены и другие задачи, военные и, прежде всего, финансовые.

Что касается военных проблем, то на тот момент они не казались сложными. «Вкачать» вооружение, обмундирование и боеприпасы… Желание, с каким чеченцы сами брались за решение своей внутриполитической задачи, пусть даже силовыми средствами, подкупало. Оружием владели, цель и задачи понимали, отдавали себе полный отчет в последствиях. Победят преступный режим, будут жить в суверенной, цивилизованной республике. Не победят сегодня, расплачиваться будут их дети завтра.

Несколько походов на Грозный создавали иллюзию их силы и решимости. Грозный не брали, но атмосфера была такой, что вот чуть-чуть… Еще немного…

Хасбулатов проезжал туда без проблем и ощущал себя триумфатором.

Однако походы походами, а ситуация зависла.

В сентябре Степашин вылетает в Моздок.

Моздок был пуст и по-провинциальному уныл. Пыльный и запущенный плац, крашенные коричневой краской бараки. Несмотря на жару, в казармах тянет плесенью и гнилью. Кабинет представителя президента в Чечне Александра Котенкова заставлен старой школьной мебелью, карта Чечни коробится от силикатного клея. Неумелой рукой солдата нанесены какие-то стрелочки, флажки.

Впрочем, несмотря на внешнюю убогость обстановки, работа здесь проведена была большая. Котенков докладывал уверенно, аппелируя развединформацией. Она стекалась отовсюду. Население Чечни, уставшее от беспредела, готово было отдаться хоть черту, хоть дьяволу, чтобы, наконец, начать новую жизнь. На Москву уже косо не смотрели, вдоволь хлебнув своего суверенитета. Первые выплаты пенсий, пособий, первые ростки мирной жизни, пусть на одной четвертой части республики, но все же…

Особое место в докладе было уделено собственно продвижению в глубь Чечни. Местные жители умело держали оборону от нападающих боевиков Дудаева, но сами не очень охотно шли вперед. Глубоко укоренившиеся тейповые отношения, традиции кровной мести не позволяли поднимать руку на единоверцев. Разговоры о начале активных действий так и оставались разговорами. Как ни пытался Котенков подтолкнуть их вперед, ему это не удавалось. Ситуация зависала.