Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
1. Человечество тратит в процессе своей деятельности стремительно возрастающие количества энергии, которую оно черпает из природы.
2. Энергетические процессы, которые воспроизводит человечество, имеют явную тенденцию к выходу в космос — деление и синтез ядер повторяет те же преобразования вещества, которые происходят (в иных пока масштабах) внутри звезд.
3. Человечество не в силах прекратить свою деятельность каким-либо актом воли, во всяком случае оно не сделало за всю свою историю сколько-нибудь заметной попытки в этом направлении, а наоборот, с величайшей активностью увеличивает производство энергии.
Это факт из сферы действия второго отношения. Не менее заметен и факт, касающийся первого отношения, — качественная характеристика человека на всем протяжении истории не обнаруживает никакой тенденции к улучшению, проще говоря, замечательно хорошие люди нашего времени ничем не замечательнее таковых же в прошлом, а люди, павшие низко сейчас, упали до того же уровня, что и им подобные в прошлом. За время своего существования люди не стали ни лучше, ни умнее, ни счастливее, пропорция добра и зла в обществе, по крайней мере, не изменилась в пользу первого. Картина враждующих, ненавидящих и истребляющих друг друга людей и противоположная ей картина сотрудничающих, любящих и спасающих сохраняет постоянное друг к другу отношение, словно бы издеваясь этим своим постоянством над претензиями моралистов и преобразователей. Словно существует некий потолок, выше которого не может развиваться человек, и пол, ниже которого он не может упасть, и два входа в это помещение — один для добрых людей (или добрых чувств в человеке), другой — для недобрых, и кратное от деления одних на других есть величина постоянная, и помещение это называется жизнью, и, видимо константа эта — просто свойство жизни.
Последний факт чаще всего берется под сомнение, так как он очень обиден для людей, в особенности для писателей, моралистов и преобразователей.
Поэтому я постараюсь напомнить некоторые криминальные обстоятельства, свидетельствующие о неизменных свойствах человеческой личности.
Напомним для начала историю Германии в XX веке. Сравнительно небольшой народ, насчитывающий сейчас примерно 1/50 часть населения земного шара, в 1914–1918 годах истребил несколько миллионов своих соседей и погубил немногим меньшее число своих собственных жителей; едва оправившись от послевоенных голода и разрухи, этот же народ в своей подавляющей массе подчинился воле маньяка и его соратников и с искренним энтузиазмом вновь начал истреблять своих соседей, причем число жертв 1939–1945 годов с обеих сторон примерно в 4 раза превзошло показатели 1914–1918 годов. В этой последней войне во имя представлений гитлеризма, спекулирующих на человеческих страстях и эмоциях, совершены преступления, столь обдуманные, кровавые, бездушные и колоссальные, что по сравнению с ними истребительные орды Чингизхана кажутся скопищем хулиганов, не более того. А между тем, эта пятидесятая часть людского рода ничем не хуже любой его другой части, а в некоторых аспектах деятельности (например, добросовестность в труде, честность, художественный и философский гений, изобразительность) даже является выдающейся.
Я стараюсь, как видишь, оставаться в области чисто материальной (как ее понимают со времен Гегеля — как всеобщую основу всех существующих образований природы, существующую вне нашего духа).
Дабы не оставить вниманием ту часть населения Земли, среди которой я живу и язык которой является моим родным, произведу любопытный расчет, который в известной степени покажет, во сколько жертв обошлась нам последняя глава нашей истории. В 1913 году в России жило 170 млн. человек. Если предположить очень скромный ежегодный прирост в 1,5 % и исключить какую-либо прогрессию, то в 1953 году, сорок лет спустя, в стране должно было бы жить 272 млн. человек, а жило менее 200. Мы не располагаем сколько-нибудь надежной статистикой относительно уничтоженных в стране индивидуумов в результате внутренних процессов и, тем более, не знаем, сколько изуродовано душ. Вряд ли найдется честный человек, который возьмет на себя смелость доказывать нравственное улучшение человека на данных нашего отечества.
Хотя я не располагаю ни личными наблюдениями, ни обстоятельными документами, касающимися других стран, но беру на себя смелость утверждать, что двадцатый век не ознаменовался в них прогрессом личности. Об этом свидетельствует их литература в ее описательной функции; об этом свидетельствует господство в них богачей, политиков и военщины; даже в такой, казалось бы, более развитой среде, как ученые, мы встречаем все того же слабого, злобного и эгоистичного человека, как и в любой другой. Разнятся внешние проявления его характера, масштабы отдельных черт, но отнюдь не самый характер и не эти черты. Яркий пример дает история создания атомной и водородной бомбы в США, столь увлекательно изложенная в книге Юнга «Ярче тысячи солнц». Ученые не только с энтузиазмом участвовали своей работой в массовом убийстве беззащитных мирных жителей, женщин и детей; они устами одного из самых замечательных физиков нашего века Энрико Ферми произнесли фразу, ясно показавшую, сколько стоили для них те отвлеченные понятия, на которые возлагают столь большие надежды проповедники: «Не надоедайте мне с вашими терзаниями совести! В конце концов, это — превосходная физика!» Другой ученый нашел эффективный аргумент, который подтверждает то, о чем я уже тебе писал, а именно, что без понимания цели, к которой движется человечество, остаются лишенными смысла любые нравственные оценки, так что ни о добре, ни о зле говорить невозможно. Этот другой, Луис Н. Риденауэр высказался так: «Никто не может сказать, каким окажется результат любого научного открытия. Точно так же никто не может предсказать, каков будет окончательный практический характер исследования».
При ближайшем рассмотрении оказывается, что не только никакого нравственного прогресса нет и в помине, а и самые понятия добра и зла мы не можем сколько-нибудь ясно и тем более окончательно, на века определить. Очевидно только одно, что масса людей, именуемая человечеством, энергично действует, не имея никакой эгоистической, внутренней цели в виде самоусовершенствования; действует, расковыривая окружающую ее природу и освобождая все большие количества энергии, заключенные в этой природе, точнее, преобразуя вещество в энергию.
Итак, объективный смысл работы человечества сводится к производству энергии. Эта работа выполняется людьми не во имя самих себя: она не имеет своей целью благо людей.
А что считать благом? Разве то, что люди лучше и вкуснее едят, живут в более хороших жилищах, лучше отапливаемых и освещаемых, больше заботятся о своем здоровье и дольше живут, чрезвычайно улучшили средства и скорость сообщения и связи — разве все это не благо? Разве все это не стоит переносимых страданий, десятков миллионов жертв и рек крови?
Конечно, благо, как благо вообще жизнь и ее продолжение. Жизнь, конечно, лучше смерти, дольше жить лучше, чем не дольше, быть здоровым лучше, чем болеть, — это почти бесспорно, если не обращать внимания на те парадоксальные случаи, когда умереть лучше, чем жить, заболеть лучше, чем быть здоровым, и т. д. Эти парадоксальные случаи годятся для особых обстоятельств и для отдельных людей, но только ханжа может предлагать их как программу для всех. И если в песне поется: «И как один умрем в борьбе за это», так ведь то в песне, понарошку, и это только призыв быть смелыми, а не буквальное предложение всем умирать, хотя для проницательного человека уже в этом крошечном тексте достаточно данных для прогноза: куда придут поющие.
Я не хочу подробно говорить, стоит ли миллионов жертв возможность быстрее передвигаться, лучше жить и вкуснее есть. Не хочу говорить не потому, что для меня лично ответ совершенно ясен, а потому, что этот вопрос лишен смысла в том плане, что ничего нельзя тут изменить, как бы мы ни ответили: люди будут и впредь работать и страдать.
И все-таки эти небольшие жизненные блага совершенно не относятся к реальному благу людей. Это плата за труд, за страду; это миска похлебки для раба, прикованного к скамье на галере. Благо ли эта миска? Да, но она ничто по сравнению с тем, что хочет раб. Она ничто по сравнению со свежим воздухом свободы, отрадой родины и собственного очага; ничто по сравнению с чувством труда на себя и своих детей, с объятиями преданной женщины, с рукопожатием друга.
Так что же благо для нас, рабочих и рабов природы, грызущихся между собой за призрачные блага обладания вещами, деньгами, властями и славами? Прыгающих, и снова я возвращаюсь к основному вопросу: что такое люди и зачем они? Если они работают не на себя, то на кого или на что? Каким может быть результат их деятельности? То есть какова цель существования человечества в индетерминистском понимании «цели»?
Ни одна отдельно взятая человеческая черта или функция не является присущей только человеку, за исключением материальной способности овладевать энергией и духовной способности осмысливать свою деятельность, то есть быть одновременно деятелем и зрителем. Во всем остальном человек только часть природы, из природы выходящая, в ней живущая и в нее возвращающаяся. Где, когда и как ни появился бы человек, ясно, что он произошел не сразу, и понятие развития подтверждено слишком большим количеством научных данных, чтобы его можно было доказательно оспаривать. Каждый шаг этого развития определялся свойствами природы, и потому в человеке не может быть ничего с точки зрения его физического строения, что было бы внеположено по отношению к природе, и ее движению. Человек пригнан и проработан к природе, определен ею всецело и во всех своих качествах настолько, что мыслить его иначе как часть целого просто невозможно.