Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
Английский физик Джордж Томпсон пишет так:
«Последние три столетия ознаменовались таким ростом могущества человека над окружающей его средой, какого не наблюдалось ни в одну эпоху в прошлом. Невозможно пройти мимо вопроса: как долго это будет продолжаться? Будут ли эти, по-видимому, непрерывно нарастающие темпы материального прогресса убыстряться и впредь или же они снизятся и достигнут устойчивого уровня гораздо более медленного прогресса? Или же они окончатся катастрофой и эпохой темноты?»
Американский астроном Хорлоу Шенли пишет так: «…человеку, по всей вероятности, гарантировано будущее — ему не угрожают ни звезды, ни климат, ни микробы. Но подождите! Я не сказал о реальной опасности, а она жестока и зловеща. Каждый в наши дни согласится с этим. Опасность кроется в самом человеке. Он свой самый злейший враг. Он создает орудия и изучает методы, с помощью которых можно в короткий срок полностью стереть с лица Земли род человеческий».
Чем управляется человечество? Есть ли хоть какие-нибудь свидетельства, что деятельность его разумна, а не стихийна? Покажите мне эти свидетельства, будьте добры. Покажите, что мы разумно и для самих себя устраиваем свою жизнь. Мы располосовали землю границами, мы не способны — никто, кроме немногих — понять, что мы одно целое, что у нас общая судьба; нам мало границ — мы дробимся и делимся внутри этих границ по всем мыслимым и немыслимым различиям; богатые и бедные, умные и глупые, добрые и злые, взрослые и дети, мужчины и женщины, верующие в бога и неверующие, блондины и брюнеты, управляющие и управляемые, штатские и военные, лысые и волосатые, усатые и бородатые, торговцы и врачи, красивые и некрасивые — миллионы различных, больших и малых каст, слоев, групп и обществ, клубов и семейств, родственников и единомышленников. Ничто не управляет нами, кроме нашей природы, обусловленной матерью-прародительницей, из чрева которой мы вылупились с нашими бесчисленными страстями, матерью, имя которой — все сущее. Именно страсти наши заставляют нас прыгать и скакать и вертеть колесо жизни своими бессистемными действиями. Прыгайте, люди, прыгайте. Иллюзия — что жить становится лучше. Иллюзия, что мы становимся лучше, Иллюзия, что мы становимся свободнее.
Свободнее! Хе! Работать, работать, иначе ценность твоя равна нулю. Включайся поскорее да поактивнее в работу остальных, иначе ты сдохнешь с голоду, иначе ты никому не нужен, иначе общество исторгнет тебя. Ты можешь, конечно, лично увильнуть — значит, другой будет работать за тебя, и другой не простит тебе твоей свободы. Думай, думай, что это для тебя и тебе подобных, но не забывай, что энергии становится все больше и больше, что ты расковыриваешь землю, на которой ты живешь, портишь ее водоемы и почвы, ее леса и зверей, тревожишь ее недра и истощаешь их, что ты, не сумев использовать себе на благо свою планету, уже помчался в космос, сначала воспроизведя космические процессы, когда осуществил термоядерную реакцию, а затем и собственной персоной покинув испакощенную планету. Чем же кончится этот безумный танец людей? Какой идеал рисуется им в ткани иллюзий и что он значит на самом деле?
Едва человечество научилось писать, оно стало писать про идеал — про золотой век, рай, нирвану, абсолютное счастливое общество, лучезарные дали, царство мира и справедливости.
Этот идеал всегда отличался странным свойством — его никогда не достигало общество. Более того, оно даже близко к нему не подходило. Это вечное послезавтра все же не надоело людям. Они продолжают тешить себя надеждами и упованиями.
Это мечта о полном отдыхе.
Это мечта об исчезновении своей особности, отличности от природы.
Это утомление части из-за отделенности от целого.
Это стремление слиться с целым.
Это мечта о смерти.
Видишь, Борис Борисович, куда я привел тебя снова — с помощью логики? И не кажется ли тебе, что я тем самым покусился на русский идеал — на самое это всемирное братство и счастье людей? Вот до чего доводит игра ума, а? Тебе это, конечно, противно, такие вот разнузданности ума тебе не по душе, ты же писал, что интеллект обанкротился, ты Иоанна Дамаскина любишь, ты самого Фауста считаешь ветряной мельницей, а соль земли для тебя — Дон Кихот и князь этот юродивый Мышкин, ты и Льва Толстого считаешь довольно-таки ограниченным и неумным. Я помню, что ты написал о Льве Толстом, помню! И все-таки подумай над моими словами, подумай. Не совсем же я неинтересный собеседник, не все же мне на тебя работать над китайскими текстами, да сочинять киносценарии! Как работа тебе не по душе — ты на меня ее перекладываешь.
А эти письма — от меня к тебе? Кто пишет, в конце концов? Я или ты? Просто вижу, как ты усмехаешься. Хорошая у тебя улыбка, лучше, чем у меня.
Еще немного потерпи — я не могу не поговорить еще о третьем отношении. Чуть-чуть. Кратко. Почти в тезисах.
Письмо восьмое. Снова отрывочное и клочковатое
Я устал писать тебе о третьем отношении, а ты, наверно, устал читать. Сейчас я просто расскажу тебе кое-что бессвязное, этакие отрывки, а не последовательные вещи. Может, они и не связаны совсем с предыдущим, но мне интересно тебе это рассказать. Смотри на них, как на брызги, на всплески, поднятые предыдущими письмами.
Как пришел человек к идее бога-создателя?
Предположим, что «человеческое вещество» выполняет во вселенной роль Балды, который мутил веревкой море. Определенное количество «мыслящих идиотов» поднимает волну, которая губит их, а другая порция человеков в другой части вселенной, взбаламученной предыдущей порцией, разгоняет волну еще выше, и так далее, и эти человеческие «самопожертвования» гонят и гонят волну все выше по трубе мироздания.
Тогда творцом-создателем по отношению к данной порции людей выступает предыдущая порция, но именно в момент высшего напряжения своих сил, в момент достижения «идеала» — поднятия волны, в момент гибели. Стало быть человечество является богом для самого себя. Но о предыдущих порциях людей мы ничего не знаем, мы можем делать только предположения, которые решительно ничем не подкреплены. Тут такая еще пустота, что в ней легко строить любые миражи.
Но все-таки. Допустим другое — что человечество появилось в природе только единожды. И тут вывод, будет тот же — как творец, как верховное существо, как бог выступает в этом случае человечество само, достигшее своего идеала, в момент полного освобождения от природного рабства. Ибо именно в этот момент человечество выступит как верховная (высшая) сила природы, как сила творческая, созидающая. Предвосхищение этого и есть идея бога.
И вот что покажется тебе забавным — все или очень многое находит при этом объяснение: и идея искупительного страдания, и идея внешнего сходства человека и бога, и идея страшного суда, и триединство бога.
Человечество с материальной точки зрения в этом смысле — бог для самого себя, и поэтому нравственность может быть основана на третьем отношении — нравственно то, что способствует развитию человечества к смерти, а безнравственно — противодействие развитию. Онтология сливается с этикой. Можно, конечно, считать нравственным противодействие третьему отношению, а безнравственным — содействие. Мне это больше нравится, честно говоря, но и в этом случае онтология и этика соединяются, хотя и с другим знаком.
А с идеальной, духовной точки зрения как? Увы, так же. Вот о чем я подумал сейчас.
Кстати, что значит «сейчас»? Это попросту ничего не значит, если быть материалистом. Ведь на любом расстоянии свету требуется время, чтобы донести сведение, стадо быть, есть реально только прошедшее, а также некоторая протяженность, которая заменяет нам «сейчас». А вот для души есть только сейчас, сплошное сейчас — прошедшее и будущее одинаково для души сейчас. Отсюда — душа это то, что единственное в мире имеет сейчас. Для души третье отношение — плевать она хотела на него.