Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
К сожалению, и программа Сахарова, программа либеральная, не дает решения наших национальных проблем, как не дает их программа христианская. Я не рассматриваю здесь другие работы, идущие в том же либеральном направлении, — они уступают по всем показателям тому, что написал Сахаров.
Считаю нужным подчеркнуть: статья Сахарова, как и его гражданская позиция, — замечательный подвиг ума и сердца. Он высказал многое из того, о чем думают давно многие тысячи наших соотечественников; он собрал воедино то, что разрозненно «носилось в воздухе». Эта статья имеет историческое значение. И я спорю с ее автором, возражаю ему, испытывая при этом восхищение им и благодарность ему за смелость выступления.
За почин.
Но из дальнейшего рассмотрения программу Сахарова придется исключить — она еще не зрелая, мировоззрение, которое она отражает, не отличается цельностью.
Что же у нас есть?
Мы рассмотрели программу на будущее правящей партии — эта программа оказалась утопической.
Мы рассмотрели программу христианской оппозиции — опять-таки утопия.
Программа оппозиции либеральной — тоже.
С одной стороны фантастический мир и с другой стороны фантастический.
Что же у нас есть? Одни фантастические картины?
Нет, конечно.
У нас образовался богатый, хотя и неполный набор строительных материалов — из них можно построить не фантастическое сооружение, а реальное и прочное здание жизни.
Разглядеть это здание мешает ненависть.
Утописты, стоящие у власти, утописты, так сказать, материалисты, и их оппоненты — утописты моральные — никогда между собой не договорятся. Взаимная их ненависть безгранична, несовместимость между ними полная. Одни «не позволят», другие «не простят». Стоило Солженицыну напечатать «Архипелаг ГУЛаг» (первые две части вышли в конце декабря 1973 года) — книгу правдивую и страстную, знание которой обязательно для каждого, как в «Правде» (14 января 1974 года) появилась статья Соловьева, которая состояла сплошь только из ругательств. Это была матерная брань на четыреста строк — конечно, вместо площадных слов стояли их «приличные» заместители: «бешеная ненависть», «разжигая вражду между народами», «фальсификация и клевета», «антисоветская шумиха», «грязный поток», «отщепенец», «воинствующий реакционер», «антипатриотическое и антинародное», «отпрыск крупного землевладельца», «низкопробная писанина», «глумится над жертвами», «оправдывает преступления власовцев и бендеровцев», «задыхается от патологической ненависти к стране, где он родился и вырос», «плод больного воображения»; еще хуже: «циничная фальсификация, предельная степень саморазоблачения», «отстаивая черное дело контрреволюции», «моральное падение», «духовная нищета», «мерзостность и ничтожество этой фигуры — и в нравственном, и в политическом отношении»; «предатель», «сознательно пошел в лагерь врагов мира, демократии и социализма», «провокатор и подстрекатель»; «юродствующий во Христе»; «матерый деляга», «ловко разжигает вокруг себя спекулятивный ажиотаж», «враждебность делу мира», «пасквилянт»…
Ничего себе букетик? И ни одного факта. Ни одного довода, ни одной мысли! И это — главный печатный орган партии, безраздельно и уверенно правящей сверхдержавой, партии, в чьих руках оружие, способное уничтожить мир. Да, это было бы смешно, если бы не было так безобразно и страшно!
Ругается и оппозиция — правда, ругается обстоятельно, с фактами, с цифрами, доводами, идеями, но — ругается. Не стану выписывать эту брань, не хочется…
Нет, власти и оппозиции между собой не договориться и не поладить. Хорошо хоть головы друг другу не откусывают. Но и то как сказать — не откусывают. Все-таки много тысяч власть имущие упекли в тюрьму, лагерь, психбольницу — за убеждения. Скажете — пустяк для России, капля в море. Конечно, количественный прогресс налицо. Качественного нет — вот в чем беда. Да и оппозиция становится все тверже, Галилей ей уже противен, ей Джордано Бруно подавай. Что тут пока возразишь — отступник всегда противен. Но и тут как бы качество не перевалило в количество — ведь коли своего жалко до слез, но лучше пусть сидит в психбольнице, чем от взглядов своих временно отречется, лучше пусть в лагере погибнет, но не сломится — коли это лучше, то ведь и стоя умереть лучше, чем жить на коленях, не так ли? И?..
Это, конечно, померещилось, нет, нет — атомная война хуже, чем социализм, хуже, чем капитализм; до такой нетерпимости, до такого «количества» от этого самопожертвования одиночек никакого пути нет и не видно, чур меня! Чур-то оно чур, но разве не одна по силе страсть — горе о погибшем в лагере друге и горе по двумстам тысячам жертв Хиросимы? Как бы по двумстам тысячам и не послабее было — далеко они во времени и пространстве. Чур-то чур, но ведь насчет Вьетнама уж точно кое-кто выговаривал, что следовало Америке войну довести до конца, до победы — а это возможно было только путем ужесточения войны, путем новых массовых убийств вьетнамцев, в том числе детей, женщин. Получается, что пусть погибли бы десятки, может, сотни тысяч — зато миллионы были бы спасены от рабства, лагерей и растления душ? Как будто была, повторяю, выработана Южным Вьетнамом (или Западом для него) какая-нибудь работающая альтернатива северовьетнамскому социализму. Но и это кое-кому неважно, а важно любой ценой, любой кровью остановить социализм.
Нет, власть и оппозиция договориться не смогут. У них нет ни одного пункта общего, ни единой точки соприкосновения, ни капельки друг к другу сострадания, ни крошечного желания помириться. Это вам не консерваторы с лейбористами, не республиканцы с демократами. Это вам день и ночь, северный полюс и южный…
Это гугеноты и католики.
Атеисты и верующие.
Это страсть.
Это движение истории.
Это — ненависть.
Вот, оказывается, что у нас есть: кучка деталей для здания жизни, плавающая в море ненависти.
Опыт нашей революции
Обе стороны — правители и оппозиция — обращаются к опыту революции. Власть имущие, правящая партия опыт этот видят в одном, оппозиция — в другом. Власть повторяет, что опыт нашего «социалистического строительства» — всемирно-исторический, положительный, что все основное в этом опыте правильно и обязательно для всех, кто пойдет по пути «строительства социализма», а пойдут все страны мира. Были у «нас» и ошибки, но какие и в чем — подробно не разъясняется. Чуть ли не каждый год конкретная история этого опыта переписывается заново, но удивительным образом (научный парадокс) факты меняются, а выводы остаются без изменений. Правильно и свято, повторяет партия, было все основное: разгон Учредительного собрания, ликвидация других партий, «военный коммунизм», замена его нэпом, отмена нэпа, разгром всяких оппозиций, коллективизация, индустриализация, мир и дружба с фашизмом, война с фашизмом, создание Коминтерна и его ликвидация, восстановление разрушенного войной хозяйства. Была «ошибка» — «культ личности», но эту ошибку исправили втихаря, а впрочем — была ли она, эта ошибка? Сейчас неизвестно — всюду опять Сталин: выдающийся деятель партии и государства, верный марксист-ленинец…
Удивительным образом с точки зрения партии все было правильно в нашей стране только до XX съезда, до 1956 года, то есть до знаменитого тайного доклада Хрущева о массовом терроре и до куцего, туманного постановления о «культе личности» и его последствиях. Вот забавный парадокс: при «культе личности» и всех прочих последствиях, утверждает официальная пропаганда, «у нас» было правильно все, а после разоблачения «культа» началась неразбериха и чепуха, и хотя на бумаге все продолжало называться правильным, но ясно стало, что «дурак Никита» что-то испортил, напутал, что-то насубъективничал до того, что концы с концами перестали сходиться. Эти годы (1956–1978) пока что туманны, ждут осмысления, ждут разъяснения, а пока неясно, что же всемирно-исторического они принесли с точки зрения правящей партии. Целину вспахали? Но своего хлеба не хватало и не хватает. Промышленность растет? Так где она не растет — и в Японии вон быстрее растет, и в Иране, и вообще везде, где средства для нее находятся тем или иным способом — есть средства, вот она и растет. В космос первыми взлетели? Так на несколько месяцев только и обогнали Америку, а потом она вложила средства — только мы ее и видели на Луне, эту Америку. Как ни крути, где ни ищи — нет никаких признаков всемирно-исторических достижений, возможных только благодаря победе социализма. Можно бы похвастать тем, что армию и флот имеем такие, как у Америки, но этим успехом революции и социалистического строительства не очень-то похвастаешь на фоне борьбы за мир и разрядку напряженности.
С точки зрения оппозиции опыт нашей революции — сплошь негативный, отрицательный, для оппозиции революция — что-то вроде национального инсульта, после которого приходится долго и мучительно поправляться. И никаких у нас с ее точки зрения достижений нет.
На самом деле, есть, конечно, достижения, и немалые. Но оппозиция замечать их не хочет, а официальная пропаганда воспеть не может — не вяжутся они ни с конкретной историей 1918–1956 годов, ни с теоретическими установками.
Что же это за достижения?
Во-первых, несмотря на безграмотное руководство, вопреки бюрократической тупости был все-таки достигнут после революционной разрухи пусть медленный, но несомненный подъем промышленности — и это благодаря героическим усилиям технократии, благодаря усилиям инженеров, хозяйственников, которые как только не крутились, как только не изворачивались, но кое-как наладили промышленность, добились закупок оборудования на Западе, вырастили опытных и знающих людей. Феерических успехов нет — да при такой системе хозяйствования и быть не может, — но и краха нет и не грозит.