Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
Особых преобразований требуют дела со свободой вероисповеданий, с правами церквей, сект, различных религиозных организаций — здесь столь напакощено в прошлом! Нужно эти права и свободы оговорить специально, подробно, после консультаций с заинтересованными лицами.
Следует разобраться и с национальным вопросом — что будет после реформ со страной, с ее цельностью? Тут, как мне кажется, прав И. Р. Шафаревич, который пишет в статье «Обособление или сближение? Национальный вопрос в СССР»: «Ничто не указывает на необходимость раздробления государства до национальных атомов!» Он прав — да, у народов нашей страны общая история, общие перенесенные страдания, общий и единственный в своем роде опыт. Нет необходимости разделяться границами, колючими проволоками, таможенными барьерами. Да и легче сообща сдюжить реформы, строить новое. Разумеется, каждая национальная культура получит в новых условиях полную свободу для того развития, которое ей под силу. И — несомненно: каждая нация должна иметь право на любой объем самостоятельности вплоть до отделения.
Да, непочатый край работы открывается, куда ни глянь! Широчайший простор для энергии, соревнования — для совместной ревности, для проверки в честной игре, кто сильнее, умнее, предприимчивее!
Опора советской власти — простая. Это те люди, которым не нравится воровать, которым противно лгать, обманывать, хитрить, которым чужд и противен садизм и насилие, иными словами такие люди, которые отличаются от других не происхождением (буржуазным, мелкобуржуазным, пролетарским или еще каким-то), не составом крови (как-то: белые, желтые, черные, русские, тюрки, украинцы, эстонцы и т. п.), не полом, ни цветом волос (рыжие, блондины или брюнеты), не еще какими-то вторичными социальными признаками (партийные, беспартийные), а признаками первичными, такими, по которым мы отличаем хорошего человека от плохого. И таким людям должно законодательно облегчить путь к власти. Мне кажется, что такое законодательство не представляет особого труда сформулировать: те, кто нарушил простейшие правила общежития, то есть украл, обманул, солгал, показал себя насильником, лишается права быть избранным, лишается права представлять народ и его волю в советах, пока не докажет, что исправился. Этого права должны быть лишены по закону и те, кто в своих избирательных программах, скрыто или явно, исповедует безнравственные приемы достижения и сохранения власти. Таким образом, избирательное право не будет всеобщим — воры, жулики, лгуны, обманщики будут законом исключены из него, лишены права избирать и быть избранными по суду и на тот или иной срок, они будут социально дисквалифицированы, как дисквалифицируется спортсмен, совершивший проступок во время соревнований.
Спросят: опять, что ж это, выходит, полной свободы не будет, ограничения будут, насилие над личностью? Да, обязательно будут ограничения, да, будет порядок (едва ли не самое страшное слово для либерала-обывателя), только ограничения для волков — чтобы не ели беззащитных, только правопорядок равный для всех. А судьи, спросят, кто? А вот мы все с вами и судьи. Нам самим следить за соблюдением законов через выборных судей, посредством гласности, с помощью открытого обсуждения. Это трудно — самим за себя отвечать, самим принимать решения, но трудно поначалу, через год-два трудно будет другое — вспомнить, что могло быть иначе…
Всего, конечно, не предусмотришь. Я постарался, как мог, очертить главное — реформы в политической, экономической, социальной, военной, судебной сферах.
Теперь возникает «самый страшный» вопрос…
Это тоже — утопия?
В начале книги говорилось, что и программа правящей партии, и программа оппозиции — утопия. Конечно, если осуществить все перечисленные здесь реформы, то удовлетворены были бы требования и материальной программы партии, и духовно-правовой программы оппозиции, приведены в гармонию личность и общество. Россия, действительно, быстро оставила бы позади по уровню жизни, по уровню духовной и политической свободы самые различные страны, искупила бы свое прошлое и приобрела бы тем самым базу для избавления от смертельной опасности со стороны Китая.
Но кто же и каким образом будет указанные реформы осуществлять? Иначе говоря, резче говоря: да кто же разрешит такие реформы? Кто их допустит?!
Это главный вопрос, а за ним появляется множество других: посадят автора или не посадят за одно только обнародование таких предложений? Где это слыхано, чтобы начальники добровольно, без насилия согласились бы передать власть народу? Вы что — настолько политически наивны, что думаете, будто КПСС согласится вернуть власть советам? И вообще вы как — не с перепою или все это понапредлагали? Тут элементарных прав у человека не имеется, а вы сразу — в полном объеме да еще лучшую в мире систему?.. Не тот ли вы доктор, который нищему, умирающему от голода, прописал куриный бульон ежедневно?
Да, программа предложенных выше реформ внешне похожа на тот самый куриный бульон. Закономерен и самый страшный вопрос, и вся куча следующих, можно и ответить:
да, никто этих реформ не разрешит;
да, никто их не допустит;
да, наверняка посадят автора;
да, нигде и никогда начальники добровольно не отдавали власть народу;
да, КПСС никогда добровольно не вернет власть советам;
да, да, да…
Одно только нет — не с перепою я все это написал, а в полной и печальной трезвости…
Много лет слышны голоса (и за границей тоже), что у недовольных положением в нашей стране нет положительной программы, что они «только» критикуют. Я постарался в меру своих сил систематизировать слышанное, виденное и понятое и изложить все это в виде цельной положительной программы — той самой, которой у страны якобы нет. Мне хотелось показать, что когда говорят, будто делать нечего, кроме того, чтобы покоряться существующему, что иных путей нет, то это неправда — есть простые, созидательные, а не разрушительные, иные пути, пути, полезные и желательные для подавляющего большинства. С этой целью все это и написано. Постарался я также показать, что такие реформы в нашей стране назрели, что они сами по себе вполне реальны, что более того — похоже, что именно в этом направлении наше общество и развивается, только страшно медленно развивается, рискуя погибнуть до того, как разовьется. Я хотел показать, что вся суть структурных, системных реформ сводится к простейшему положению: вся власть советам. Поэтому на возражения я хочу ответить вопросом: согласны ли возражающие с тем, что предложенные здесь структурные реформы являются положительной программой, о которой столько говорилось и говорится? Если возражающие не согласны — ничего не поделаешь, остается только предложить им сформулировать свой позитив. Если же согласны и спор идет лишь о средствах для достижения поставленной цели, то в таком случае я отвечаю — все средства для ее достижения годятся, кроме кровопролития. Трудно сказать, каким способом можно добиться осуществления системных реформ. Иными словами, я не очень представляю себе, как соединить куриный бульон с нищим больным, которому он принесет спасение. Я знаю лишь, что в стране есть и смертельно больной, и спасительный бульон, что и то, и другое не плод воображения, а самая что ни на есть будничная действительность. Знаю я также, что никакого другого лекарства, кроме этого самого бульона, против смертельной болезни нет и не существует. Но как наладить поступление бульона в гибнущий организм, ума не приложу. А что посоветуете вы?
История знает примеры, когда реформы осуществлялись самой властью — это у нас, разумеется, было бы желательнее всего, так как сопровождалось бы наименьшими потрясениями и трудностями; реформ добивались и массовыми петициями, и мирными демонстрациями, шествиями, протестами, забастовками; и организацией всякого рода общественных движений, борьбой на выборах; и простой активной пропагандой. История знает разные способы успешного преобразования жизни, целые наборы средств, но какой из них годен у нас? Возможно, кто-нибудь обнаружит в нашей стране какое-нибудь особое, неслыханное еще средство или возможность успешно применить какое-нибудь старое, банальное — честь ему и хвала. Наверное, любое мирное средство хорошо, поскольку только бездеятельность и всеобщее пассивное ожидание — плохо. Без усилий со стороны конкретных людей, само по себе ничто не разрешится, не преобразуется и не произойдет — в этом пункте, кажется, единодушны и партия, и оппозиция. Согласен тут с ними и я, пытавшийся наметить пути не только конкретных структурных реформ, но и примирения враждующих сторон — во имя национального единства перед лицом будущего…
Как не может быть счастлив человек, копирующий свое поведение с другого человека, как лишает он себя, подражая другому, полноты жизни, собственной судьбы и естественности, так не может быть счастлив и народ, пытающийся взять за образец чужие порядки — пусть даже самые прекрасные и справедливые.
Да, невозможно заимствовать у других в готовом виде ни политическое устройство, ни законы, ни просвещение, ничего вообще заимствовать невозможно. И на надо. Каждый народ, каждая страна строит свое будущее на основе собственного исторического опыта, на основе собственных традиций, культуры, языка, философии, совести.
Сказанное относится и к нам, русским. Конечно, хорошо бы жить богато, как живут, скажем, американцы, или свободно, как англичане, или по прихоти своей, как цыгане. Но ни богатство американцев, ни свободу личности британцев, ни обособленную вольницу цыган взять взаймы невозможно, не получится взять. Да и не нужно.
Нужно другое.
Нужно перестать плевать в собственное прошлое, нужно прекратить глупо и предвзято поносить все свое отечественное, кровное, корневое только за то, что оно — свое; нужно отказаться от этой смердяковской позиции и пристально всмотреться в течение русской истории за последние сто-сто пятьдесят лет, и там, в этом течении найти строительные материалы, необходимые для того, чтобы построить в нашей стране тот порядок, который соответствовал бы русскому национальному опыту, нашим традициям, нашему пространству, нашей вере, нашим надеждам на справедливость, мир, свободу и благополучие.