Портрет прекрасной наездницы
Шрифт:
– Передохни Константин, – перебила Костю Маргарита, – я Тане расскажу последние новости. Ты, Танечка, правда, не волнуйся, пожалуйста, никто больше не умер, слава Богу, и, надеюсь, в ближайшее время не умрёт. Тут нечто мистическое произошло и довольно банальное…
Разведя руками, Костя кивнул головой и замолчал.
– Когда Димка стал встречаться с тобой, он будто на крыльях летал, счастливая улыбка не сходила с его лица. Нам он сразу доложил, что влюблён. Но с недавних пор, что-то стало с ним происходить не похожее на него, вот эти резкие отключения, которые ты заметила, после чего приходил он в себя как-то болезненно. Вздрагивал, озираясь озадаченно. Видно было, что-то с ним происходит неладное. Таня, ты, наверное, уже заметила, что я, никогда не виляю и рублю правду в глаза, за что частенько имею по жизни неприятности. Но ненавижу я недомолвки, враньё, тягомотину словесную!
Побледнев Таня, прошептала:
– Что?!
– Ну, ты вообще, Марго, такой тоски чёрной навела. Не пугай Таню. Говори быстрее, – укоризненно воскликнул Костя.
– Ничего не навела! – отрубила Маргарита. – Мужики нынче хиленькие пошли, чувствительные! Болен, болен… в какой-то мере болен, слава Богу, не смертельная это болячка. И вообще это не болезнь, такие вещи фобиями зовут, хотя, конечно, в этом тоже мало хорошего. Короче. Он, видимо, стал частенько в прошлое возвращаться, – я где-то читала, что выстрелы из прошлого могут ранить и старые стрессы вернулись к нему. Такие болезни лечат психотерапевты, а не хирурги, или сама жизнь вытягивает человека из болота. Слово за словом, вытянула я из него причину его беспокойства, лучше всякого психотерапевта. Оказалось, что он прочитал какую-то книжонку о карме, судьбе, злом роке, проклятиях рода, порче и тому подобной галиматье, – сейчас такого бумажного сора кругом навалом, стал размышлять, сопоставлять, думать о своей судьбе. Тут-то всё у него и сошлось в негативном обрамлении, как в этой самой книжонке позорной описывалось: смерть матери, отца, жены с дитём, любимой сестры. А к этому вскоре ещё добавилось происшедшее с ним совсем недавно. Он ходил на кладбище проведать своих, зашёл в прикладбищенский храм помянуть своих близких, заказал молебен за упокой их душ, поставил свечи, а на выходе из храма, остановился, что бы нищенке дать милостыню. Дима говорил, что она была со злым лицом, с глазами горящими. Есть такие дуры, я их сама видела, алкашки синие, стоят на паперти из себя Кассандр строят. Так вот эта Кассандра, прости Господи, идиотка, деньги взяла и вместо спасибо пророчить ему, гадина, стала. Мол, ждут тебя несчастья страшные, смертные. Всё тут совсем у него в голове смикшировалось: книжонка та и прорицательница эта хренова. Но главное другое, Танечка. Он смоделировал для себя своё будущее, уверился в нём и стал дико бояться. Не за себя – за тебя, Таня! Он тебя боготворит, дело ведь идёт к свадьбе, судьба свела его с тобой, а он думает теперь только о том, что у него проклятый род, и, что став его женой, ты как бы вступишь в круг его судьбы, а это может привести к несчастью. Вот он и мучается, раздваивается. Говорит, как я буду жить с любимой в ежесекундном напряжении, думая, что с ней может случиться что-то страшное? Мы его разубеждали, как могли, но, кажется, он в этом состоянии и остался. К психологам наотрез отказывается идти, говорит, что они ему ещё больший вред нанесут, и продолжает мучиться. Мы не знаем, что делать.
Таня вскочила с места, и бросилась в прихожую, сдирая с вешалки куртку.
– Таня, ты куда? – подбежал к ней Костя, а за ним Маргарита.
– Я к нему! Я ему скажу, что он дурак! Скажу, что я послана ему, чтобы изменить его судьбу. Я – черенок молодой яблоньки, который судьба привьёт к Димкиному стволу. Вдвоём мы станем деревом новой счастливой жизни. Какой дурацкий бред! Какая дурость, какая слабость! Не ожидала я от него. Из-за нелепицы, дурацкой химеры он хочет отказаться от любви. Ну, нет! Я ему не позволю такие глупости делать, нужно жить, нужно прожить всё, что нам жизнь дарует. Чего он добьётся, если мы расстанемся? Думал ли он о том, что может быть со мной, если мы расстанемся? Как я буду жить, лишённая его любви? Буду ли я жить вообще? Я бегу к нему! Расцелую его, моего милого Диму, обниму крепко и буду держать его в объятьях до тех пор, пока он не скажет мне, что всю эту дребедень из головы выкидывает. Любовь – самая лучшая психотерапия!
Костя не дал ей надеть куртку, он, рассмеявшись, воскликнул:
– Ты где его поцелуями будешь лечить? В кабинете стоматолога? Забыла? Он же у врача, ставит пломбу.
Таня растеряно остановилась, и в это время резко прозвучал звонок. Все от неожиданности вздрогнули.
– Ну, вот и Димыч вернулся, сейчас и начнёшь его излечивать, – усмехнулся Костя и открыл дверь.
Дмитрий не успел сделать и шага. Открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но не успел этого сделать: Таня кинулась к нему на шею и, осыпая его лицо поцелуями, почти крича, захлёбываясь, стала говорить: «Любимый мой, любимый, родной, какой же ты дурачок, над какими глупостями ты размышляешь, когда нужно жить, жить, жить, мой милый, думать о настоящем…».
Она ещё что-то говорила, не размыкая рук на шее остолбеневшего Дмитрия, и наконец, всхлипывая, затихла, умиротворённо улыбаясь.
– Вы рассказали? – спросил Дмитрий, у мнущихся Кости и Маргариты.
Костя кивнул головой. Маргарита с серьёзным лицом ответила:
– Оперативная психотерапия.
Таня отстранилась от Дмитрия, произнеся:
– У тебя, замечательные друзья, Димочка. Ты у меня самый замечательный. Я к тебе прилеплюсь так крепко, что ты от меня никогда не отлепишься. Даже не надейся. Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день окружённые детьми и внуками.
Дмитрий долго сидел с задумчивым видом за столом, молча, не притрагиваясь к кофе, Таня сидела рядом, положив голову на его плечо.
– Слушайте, ребята, а я знаю, что нужно делать!
– неожиданно заявил он.
– Счастье складывается из суммы жизненных горестей, оно тогда становиться полноценным, когда выстрадано. Я был неправ, поддавшись унынию. Вот, что я предлагаю: мы все едем завтра к отцу Иоанну, моему монастырскому духовнику, он прекрасный, мудрый и добрый пастырь. Мы попросим его благословения на брак, ведь у вас с Маргаритой это тоже решено. Будет две свадьбы и два венчания. Я так благодарен тому времени, когда был там послушником. О каких психотерапевтах мне Марго говорила?! Как я раньше не додумался к кому нужно обращаться?! Меня вчера осенило, дурня. Я хотел завтра сам поехать, уже созвонился с отцом Иоанном, но теперь вот вам предлагаю… как вы?
Глаза Тани горели восхищением, она поцеловала Дмитрия в щёку.
– Димочка, это прекрасная идея, мне хочется, увидится с человеком, который спасал моего любимого, – воскликнула она.
– Что тут думать-то? – с серьёзным лицом произнесла Маргарита. – Дело нужное и благое, погрязли мы в суете мегаполиса, в походах в супермаркеты, зенки таращим в телевизор, не живем, не горим, не слышим тишины, не смотрим на небо, ползаем в потёмках без свечи. Я двумя руками «за!» А ты Константин, будущий верный муж Маргариты не вздумай противоречить будущей жене, для неё такая поездка имеет сакральный смысл.
– Да, что я, – обиженно сказал Костя, – я тоже русич, Мельников моя фамилия.
Вадим
Вадим неожиданно появился в городе в конце весны, в день, когда в школах делались последние приготовления к выпускным балам. Он, собственно, подгадал свой приезд к этому дню: невыносимое желание увидеть Таню погнало его этой весной в родной город. Он сильно изменился. Был он также плечист, но похудел; тому, прежнему, немного нескладному, «безбашенному» подростку большие голубые глаза, придавали лицу какую-то детскость, но тогда они ещё загорались живым блеском, несмотря на то, что он старался корчить из себя крутого парня. Теперь эти глаза стали тускловатыми, рыскающими, к лицу намертво прилепилось какое-то скучающе-презрительное выражение. Подбородок украшал свежий шрам, говорил он, чуть гнусавя, растягивая слова, стараясь не сильно раскрывать рот, в котором недоставало переднего зуба. Зайдя в квартиру, он с порога заявил матери:
–Не доставай меня расспросами, где я был и чем занимался. Я приехал, чтобы в армию пойти.
Основательно поседевшая за время отсутствия сына мать, обрадовано закивала головой.
– Нет, нет, Вадя, я рада, что ты вернулся. Искупайся, сынок, одежду брось в стиралку, я тебе свежую дам сейчас. И приходи на кухню, сердце моё будто чувствовало, что ты придешь, - я твоих любимых голубцов наготовила.
До вечера Вадим пролежал на кровати, глядя в потолок, ни словом не перекинувшись с сёстрами и матерью, потом вдруг резко встал, и ничего никому не сказав, оделся и ушёл.
Вечер был тёплый. Вадим шёл к школе. Он засёк на площадке детского сада в беседке шумную кампанию, и направился туда. Когда он приблизился, кто-то из компании удивлённо вскрикнул:
– Пацаны, глядите, кто пришёл! Это же Вадька Панченко собственной персоной! Чувак, я тебя года два, наверное, не видел, ты, где чалился?
Цепким взглядом оглядев компанию, Вадим буркнул: «Всё путём», сел на скамью, со скучающим выражением лица пожал протянутые к нему руки, закурил.
– Слышь, Серый, есть что-нибудь? – спросил он тихо у парня, который узнал его.