Портрет прекрасной принцессы
Шрифт:
Некоторое время остолбенело рассматривал темное отражение, потом не выдержал и пощупал щеку рукой, словно вода могла солгать.
Затвердевшие края уродливо перекрещенных шрамов на ощупь еще рельефнее, чем на взгляд. Это чем же его так шарахнули, этого молчаливого Тая, что глаз лишь чудом остался цел? Вот теперь понятно, почему у меня будет привилегия перед другими претендентами в наставники: мало того что девушки на такого не польстятся, так если бы и польстились, все равно уродов в правители не пускают. Но и в этом облике есть небольшое преимущество: волосы Тая почти одного цвета с моими собственными, и никаких рыжих бакенбард на моих
Я молча вернулся к карете и полез внутрь.
Дун пару минут бродил вокруг лошадей, дергая совершенно исправную упряжь, затем опасливо заглянул в приоткрытое окошко.
— Ты… это… парень, как себя чувствуешь?
— Нормально я себя чувствую, — снова развеселился я. Они и вправду считали, будто от своего нынешнего вида я начну впадать в истерику или расстроюсь, как барышня?
Ничего подобного, я и сам уже успел оценить все преимущества неожиданного уродства.
Вид на герцогский замок открылся почти сразу, едва мы выехали с узких городских улочек на ведущую к прибрежным утесам дорогу. И чем выше поднимались, тем внушительнее и богаче становились расположившиеся по обе стороны от нее дома и дворцы. Все они были огорожены высокими каменными стенами, из-за которых виднелись лишь красневшие черепицей крыши да причудливые башни, доверху увитые начинавшим зеленеть плющом.
И движение тут оказалось довольно оживленным: кареты, коляски, лорды на лошадях и лорды без лошадей. И большинство двигалось в ту же сторону, куда и мы, — на вершину огромного утеса, к высокой и с виду неприступной ограде герцогского замка. Видимо, слухи о предстоящем испытании просочились сквозь заслон, поставленный вокруг принцесс членами совета, и теперь все желали собственными глазами убедиться в честности комиссии. Или поучаствовать в испытании.
Наша карета с трудом пробилась почти до самой ограды, но добраться до ворот все же не сумела.
— Налетели, как воронье, — сердито бурчал Дун, привязывая лошадей к крюку, именно с этой целью вбитому в стенку. — Вылезай, придется ножками идти. Да не обращай внимания на их подколки, иди себе молча, у меня для тебя пропуск выправлен.
Идти ножками нужно было всего-то шагов сорок, но мне слишком хорошо известно, как действует на толпу вид чужака, нагло прущего туда, куда не пускают достойных лордов. По их мнению, достойных.
— А балахона монастырского у тебя с собой нет? — на всякий случай поинтересовался я, удобнее передвигая пояс с дротиками.
— Есть, — обрадовался Дун, — как я сам не сообразил! Достань под сиденьем.
Я откинул сиденье и не смог удержаться от ехидной ухмылки, обнаружив там целый склад разных одеяний. Но Дуну ничего говорить не стал, накинул зеленый балахон, подвязал шнуром и похромал вслед за капитаном. Изумляясь скрупулезности, с которой меня сюда собирали. Даже особые сапоги успели заказать, один обычный, а второй немного шире, чтоб я мог без проблем вталкивать в него еще забинтованную ногу. Но по внешнему виду совершенно одинаковые.
— Куда прешь! — От молодых господ, преградивших нам дорогу, явственно пахнуло винным духом, и я невольно напрягся, прикидывая, как побыстрее домчаться до ворот, но по направлению их взглядов внезапно сообразил, что грубый оклик относится вовсе не ко мне. А к Дуну, которого богатые наглецы, привыкшие судить о людях по одежде, приняли
— Он со мной! — Умение говорить веско и высокомерно иногда действует на подобные личности значительно убедительнее хорошего тумака. На тумак они привычно дадут сдачи, а перед чужой наглостью на миг теряются, пытаясь сообразить, действительно противник обладает большей властью или это все же блеф? Но тех секунд, что они растерянно переглядывались между собой, нам с Дуном как раз хватило, чтобы добраться до ворот.
— Куда? — преградил было дорогу стражник, но меня уже вело чутье.
— Он со мной, — повторил я так властно, словно мое собственное право на проход не подлежит никакому сомнению.
— Без пропуска нельзя! — проявил принципиальность стражник, приподнимая пику, и тут я окончательно убедился, что против Гийома сегодня играет кто-то очень могущественный.
— У него есть пропуск, — процедил я таким ледяным тоном, что, будь у меня в дополнение к нему магические способности, вмиг заледенели бы все озера на три мили вокруг, — покажи.
Капитан, сообразительно кивая, споро достал из кошеля свиток и вежливо вручил стражнику.
Но тот, покоренный моей уверенностью, только мельком взглянул на пропуск и приоткрыл створку ровно настолько, чтоб мы могли проскользнуть внутрь.
— Уф… — выдохнул Дун, когда мы отошли от ворот на достаточное расстояние, — как я перепугался. Меня ведь тут вся стража знает, а этот какой-то новенький.
— Дун, ты что, ничего не понял? Кто-то сделал все возможное, чтобы не пропустить нас в замок, — прошипел я, не оборачиваясь. — Найди Гийома и предупреди, чтоб не поддерживал меня в открытую. Так он только выдаст свои планы недругам.
— А ты? — заволновался капитан.
— Я пока погуляю в этом балахоне, а когда начнутся состязания — объявлюсь. И не спорь, с тобой меня скорее вычислят. Иди.
Дун досадливо фыркнул, но настаивать не стал. А я резко повернулся и нырнул в густые кусты, обрамляющие дорожку. Не верилось мне, что противники герцога не поставили своего человечка наблюдать за воротами с этой стороны. И хорошо еще, если только одного.
Передний двор замка напоминал мне размерами небольшую деревушку. По северным законам в самом замке проживали только члены семьи и ночная прислуга. Одна-две преданные старые горничные или дуэньи и лакей. А остальные вечерами уходили вот сюда, на передний двор. Все хозяйственные постройки, конюшни, амбары, казармы, имели второй этаж, где каждому лакею был выделен собственный закуток. И это очень удобно и для хозяев, и для слуг, ведь жить все время на виду устает любой.
Вот только неудобно мне, слишком много вокруг глаз, и определить, которые из них враждебны, не так-то просто.
Однако я намеревался схитрить, сделав вид, что не догадываюсь про слежку, тем не менее попытавшись хоть на время уйти от внимания соглядатаев. Выбравшись из зарослей, я сделал несколько шагов вплотную к кустам и снова резко нырнул в щетинящуюся молодыми листиками чащу. Те, кто наблюдал со стороны, могли предположить что угодно, от внезапно прихватившего желудка до желания избежать неприятной встречи. Меня это сейчас волновало меньше всего. Зато с треском вломившийся вслед за мной в кусты незнакомец получил все причитающееся ему внимание. Резким ударом ребром ладони по любопытно вытянутой вперед шее.