Портрет смерти. Холст, кровь
Шрифт:
– Как у нас с французским? – я покосился на Варвару.
– Как у всех, – пожала плечами Варвара. – «Привет», «спасибо», «почему бы нет», «я не ел пять дней»…
– Понятно, – кивнул я. – Спасибо, Сесиль. Скажите… а нам приготовили отдельные комнаты?
– Да, – кивнула прислуга. – Вам приготовили отдельные комнаты. Разумеется, если вы желаете жить в одной…
– Ни в коем случае, – испугалась Варвара. – Как вам в голову могло такое прийти. Мы не женаты, слава богу.
Наши «апартаменты» оказались в северном крыле, за гостиной, витиеватым коридором и усыхающей канной в
– Пожалуйста, располагайтесь, – сказала горничная. – Вот ключи. Комнаты одинаковые. Белье чистое, все прибрано. Для каждого помещения – отдельные ванная и санузел. Но с едой придется подождать. Дело в том, что в этом доме… – горничная замялась, – не принято готовить, еду подвозят из ресторана «Эль-Пасо», что на Пуэрта-Виа. Но у них все свежее, меню разнообразное, кроме того, в буфете имеется широкий выбор напитков и мелких закусок – надо только спуститься на первый этаж, войти в северное крыло, и сразу направо…
– Там было заперто, – напомнил я. – И что-то звенело..
– Ах, простите, – сказала горничная. – Возможно, я наводила там порядок и машинально заперлась… А звон… Какой, простите, звон?
Мы недоуменно переглянулись. Но девушка уже удалялась, покачивая юными, плохо разработанными чреслами.
– Всё, – сказала Варвара. – До новых встреч. До ужина не кантовать.
Она открыла левую дверь, ехидно посмотрела на меня, вошла и заперлась. Я скрипнул зубами и вошел в правую.
Хлопнул и тоже заперся.
Комнатка оказалась чистая, но какая-то… казенная, что ли. Не для самых дорогих гостей. Серые стены, серый потолок. Кровать у левой стены, стол, кресло, жалюзи на окнах. Я бросил сумку в кресло и лишь теперь осознал всю степень усталости. Добрел до ванной, осмотрелся, попробовал воду. Не найдя сюрпризов, забрался в сияющую емкость, минут пятнадцать смывал с себя все ненужное. Завалился в чистых трусах на койку. Стал думать.
Поменял позу, отвернувшись от стены. В комнате явно не хватало телевизора.
Я плохо понял, как это произошло. Вернее, совсем не понял. Что-то изменилось. Раздвинулось пространство, прибавилось воздуха. Я продолжал лежать на боку, открыл глаза, недоверчиво уставился на стену напротив. Стена была на месте. Но все равно было что-то не так. Я кожей чувствовал изменения в окружающей среде. Рядом со мной кто-то был…
Я медленно поворачивал голову – вместе с плечевым суставом. Напрягся…
И ничего не понял. Рядом со мной на такой же койке лежала Варвара с зеркалом в руке и придирчиво выискивала на лице жировики, угри и прочие отдельные недостатки.
Ладно, я был в трусах. На ней же абсолютно ничего не было, не считая мокрого полотенца, обмотанного вокруг головы, и золотого крестика с цепочкой! Она лежала, подложив под голову две подушки, забросив ногу на ногу, и сосредоточенно выковыривала из носа недостаток.
Я тупо смотрел на нее. Она почуяла неладное, нахмурилась, покосилась влево, вправо… открыла рот и стала покрываться красными пятнами.
Это продолжалось минуты две.
– Привет, – сказал я.
– Привет, – выдавила она. – А-а… э-э?
– У тебя новые тормоза, – похвалил я. – Прикройся,
Она ойкнула, потеряла пинцет с зеркалом, выхватила из-под головы подушку и перебросила на живот.
– Раевский! – возмутилась Варвара. – Что за дела? Как тебе не стыдно!
Я молчал. Варвара усмирила гнев и стал усиленно думать.
– Черт… – она вскочила, набросила на плечи домашний халат. Я перегнулся через левый край кровати. Мы чуть не стукнулись лбами.
Перегородки, разделяющей смежные комнаты, больше не было. Был продольный паз и такой же наверху. Разумеется, если дом спроектировал великий Корбюзье, то все в порядке. Один из принципов архитектора провозглашал свободную планировку: при необходимости внутренние перегородки помещения располагались по-разному или удалялись вовсе. А бесшумные механизмы, приводящие в движение машину «перепланировки» – это уже современность…
Я наливался краской. Можно не любить гостей, но издеваться над ними… Скрипя зубами, я начал одеваться.
– Ябедничать пойдешь? – глухо спросила Варвара.
– Строить всех подряд, – буркнул я.
– Только не зверей. А то выгонят к чертовой матери, бомжевать пойдем по солнечной Испании.
Но когда я вылетел в холл, всю мою злость как рукой сняло. Переливались глянцевые панели, «капля» с человеческим сердцем неутомимо вращалась. У окна стояли двое. Изабелла, скрестив руки на груди, что-то гневно выговаривала пьяному мужчине в мятой рубашке. Тот мялся, свесив голову, держался за подоконник. Оба посмотрели в мою сторону. Изабелла что-то тихо бросила. Пьяница отклеился от подоконника, глянул исподлобья, двинулся петляющей походкой к лестнице. Я дождался, пока он уйдет с моей траектории, приблизился к Изабелле.
Она приветливо улыбалась. У женщины была потрясающая мимика. Еще минуту назад она буквально лопалась от гнева.
– Уже отдохнули, детектив?
– В некотором роде, да, Изабелла. А вы беседовали, надо полагать, – я покосился в сторону лестницы, – со своим братом Генрихом?
– Ага, с младшеньким, – легко согласилась Изабелла.
– Да что вы говорите? – удивился я. – А выглядит так, словно старше вас на целую эпоху.
– А вы попробуйте выпить половину мировых запасов виски и хереса… Никчемный, опустившийся лодырь. Если вам интересно, почему вся семья собралась под одной крышей, то это исключительно по доброте душевной Гуго. – Изабелла блеснула прекрасными зубами. – Вы, наверное, в курсе, что у Гуго нет детей? Первая семья погибла. Жуткое несчастье. «Desventura», хм, по-испански. А с Эльвирой он пока не обзавелся детьми.
– Простите за вопрос, вы все… на содержании у старшего брата?
Изабелла не обиделась.
– Генрих – да. Еще пять лет назад он держал автомобильный салон в Южной Франции. Жена вскрыла некрасивый адюльтер, с треском развелась, отняла львиную долю бизнеса, остальную он быстренько пропил и покатился. А у меня, если вам интересно, имеется немного недвижимости в Италии, в той же Франции – она приносит небольшой, но устойчивый доход. Если Гуго в один прекрасный день соберется от меня избавиться… – женщина не договорила, предпочла поменять тему. – Вы явно чем-то возбуждены, детектив.