Шрифт:
Сергей Трусов
Портрет в городском пейзаже
Ожидание становилось невыносимым. От стылого ветра коченели суставы, небо затянуло серыми тучами, и не хватало только дождя. Время шло, а обещанное зрелище никак не могло начаться.
Афиши были расклеены загодя. Яркие, зазывные, они приглашали всех желающих на главную городскую площадь. Заранее был воздвигнут и помост подобие театральной сцены. Поговаривали, что городские власти запретили окраску общественных сооружений, ибо неудачно выбранный цвет мог вызвать накал политических страстей и привести к беспорядкам. Наверное, по этой причине помост остался непокрашенным и смотрелся как-то по-деревенски. Тем не менее,
Разумеется, я тоже находился в гуще событий. Нахлобучив шляпу и запихав кулаки в карманы плаща, пока что крепился. Гомон толпы, холод и ожидание бередили не самые лучшие чувства, и я опасался, что могу не сдержаться и дать выход своему раздражению. Это было бы нежелательно. Моя агрессивность - друзья подтвердят - могла доставить немало хлопот окружающим.
Итак, время шло, по-прежнему что-то не ладилось, и толпа недовольно роптала. Внезапно поблизости кто-то сорвался и невнятно, с надрывом понес нецензурщину. Меня всего всколыхнуло и, взмахнув кулаком, я тоже проорал угрозу, обращаясь к пустому помосту. Получилось импульсивно, с экспрессией, на меня посмотрели с уважением. Но мне было наплевать, ибо никого из рядом стоявших я не знал и не собирался производить здесь какое бы то ни было впечатление. Обо мне позабыли, и только чья-то прыщавая харя продолжала таращиться в мою сторону.
"Наверное, из деревни", - решил я и сразу отвлекся, поскольку на помост взобрался какой-то хлыщ.
Хлыщ продержался недолго - в нем узнали известного демагога и стащили за ноги. Я решил воспользоваться суматохой и залезть на помост, чтобы резануть им всем правду-матку, но тут передо мной возникла та самая прыщавая харя.
– Извините, - прослюнявил незнакомый мне тип.
– Можно вас спросить?
Я раздраженно посмотрел, прекрасно понимая, в чем тут дело.
В такие дни посторонних в город не пускали, но иногда кто-нибудь прорывался, и, естественно, у него возникала масса вопросов. Что я мог ему сказать? Битый час надо потратить на то, чтобы разъяснить несведущему смысл происходящего. И начинать пришлось бы издалека - мол, народ всегда тяготел к хлебу и зрелищам, а власти, по мере возможностей... ну и так далее. Однако с некоторых пор с хлебом стало туговато, и основной упор делался на публичные зрелища. Чего только ни показывали! Народные гуляния, парады, салюты, факельные шествия, всевозможные конкурсы и многое, многое другое. Но вскоре фантазия устроителей иссякла, и зрелища свелись к политическим митингам. Именно тогда и решили город закрыть...
Все это мигом прокрутилось в моей голове, но я понимал, что за пару минут втолковать провинциалу идею зрелищ просто невозможно. Тем более, что хлыщ опять взобрался на помост и принялся проталкивать в сознание толпы какую-то свежую мысль. Кулаки у меня зачесались, однако гость нашего города продолжал на меня смотреть, и я нетерпеливо буркнул:
– Ну!
– Простите, - засмущался он.
– Говорят, вы художник...
Это было неожиданно, и я опешил. Художником я не был. Правда, на мне была широкополая черная шляпа, длинный плащ, и, возможно, мое одеяние сбило чужака с толку. Впрочем, мы все являемся в чем-то художниками. А если, например, иметь в виду непредсказуемые эмоции и поступки, то я, наверное, принадлежал к школе самого Ван-Гога. В общем, я не понял, о чем идет речь, а посему вновь недовольно буркнул:
– Ну!
– Я бы хотел...
– прыщавый потупился, но тут же собрался с духом: Нарисуйте, пожалуйста, мой портрет!
Ей-Богу, я не из робкого десятка, но от таких слов отшатнулся. Дело в том, что физиономия незнакомца никак не могла претендовать на роль побудительного импульса для творческого порыва. Однако странный тип смотрел на меня так просяще, что я, невольно сконфузившись, мягко посоветовал:
– Да зачем же... Может, вам лучше обратиться в фотоателье? Там, между прочим, могут сделать прекрасный портрет.
– Мне бы хотелось в масле!
– вожделенно выдохнул раб навязчивой идеи.
– В масле, - хмыкнул я.
– А акварель вас не устроит?
– Нет, - прошептал он.
– Вы уж поймите меня правильно.
– Да уж, конечно, - пробормотал я и покосился в сторону помоста.
Там бушевали страсти. Двое дюжих молодцов схватили хлыща за руки и тянули в разные стороны. Но оратор лишь получил дополнительную устойчивость и разорался пуще прежнего. Вероятно, ему было все же больно, поскольку теперь в его голосе слышалась неподдельная озабоченность. Какие-то люди - наверное, сподвижники хлыща - пытались вскарабкаться на помост, но их тут же стаскивали вниз. Во мне все вскипело, и я проклял своего собеседника, из-за которого потерял столько драгоценных секунд.
– Ну, так как?
– промямлил надоедливый тип, заискивающе улыбаясь.
– Послушайте!
– сдержанно прорычал я.
– Ведь это же очень дорого! Гораздо дешевле сходить к фотографу!
– Я заплачу!
– с жаром заверил маньяк-натурщик.
– Вы не сомневайтесь! Конечно, всей суммы у меня при себе нет, но ведь мы и не успеем за один сеанс! Может, в качестве аванса подойдет вот это?..
И он, распахнув куртку, указал на внутренний карман. Из кармана торчало горлышко бутылки, заткнутое куском газеты. В самой бутылке плескалась мутная жидкость.
– Это что?
– спросил я внезапно осипшим голосом.
– Сивуха, - скромно потупился обладатель зелья.
– Вижу, что сивуха, а из чего она сделана?
– Из ячневой крупы...
Мой мозг лихорадочно заработал в новом направлении. Я ни разу не употреблял "из ячневой крупы", да и самой крупы не видел, наверное, года два.
– Пошли!
– решительно процедил я, ухватив дорогого гостя за воротник.
Мы выбрались из толпы, зашли в подъезд ближайшего дома, поднялись на второй этаж и расположились у подоконника.
– А разве мы не пойдем в вашу мастерскую?
– опешил натурщик.
– Видите ли, в чем дело...
– я изобразил творческую задумчивость. Сегодня мы все равно ничего не успеем. Сначала ведь надо подготовить холст, подобрать краски, помыть кисточки. Да и вообще там у меня беспорядок. Давайте завтра!
– Ну во-от...
– разочарованно протянул он.
– И кроме того!
– Я все более воодушевлялся.
– Вы ведь не хотите получить элементарное отображение реальности, на которое способен любой подмастерье? Вам, вероятно, хочется иметь портрет, наполненный внутренним смыслом?
Он глянул на меня придурковато, и я повторил:
– Хотите психологический портрет?
– Да!
– выдохнул он.
– Хочу! Психологический...
– Сделаем!
– заверил я, - Только для этого мне надо узнать о вас побольше или, выражаясь художественным языком, э-э... пошарить по сусекам вашей души!
Он неуверенно осклабился, воображая, видимо, что распахнул свои сусеки. Но меня интересовали не его желтые зубы, а содержимое внутреннего кармана. Поэтому я пояснил:
– Это очень кстати, что у вас с собой есть. В состоянии легкого опьянения люди лучше понимают друг друга, да и вообще... Вы согласны?