Портреты революционеров - Лев Троцкий
Шрифт:
Здесь говорили -- и говорили правильно -- о его высокой духовной культуре. Как дипломат он вынужден был вращаться в кругу умных, проницательных и злобных врагов. Он знал этот мир, их нравы, их повадки, но нравы этого мира он носил умело и тонко, но как навязанный ему служебным положением мундир. В душе Адольфа Абрамовича не было мундира никогда. Здесь было сказано -- и сказано правильно,-- что ему было чуждо шаблонное отношение к какому бы то ни было вопросу. Он к каждому вопросу подходил как революционер. Он занимал ответственные посты, но он не был чиновником никогда. Ему чужд был бюрократизм. Он подходил к каждому вопросу под углом зрения рабочего класса, который из подполья поднялся до высот государственной власти.
Товарищи, он ушел из жизни как бы добровольно. Революция не допускает добровольных уходов из жизни, но
Адольфа Абрамовича никто не смеет судить или обвинять, потому что он ушел в тот час, когда сказал себе, что он революции не может отдать ничего больше, кроме своей смерти. И так же твердо и мужественно, как он жил,-- он ушел.
Трудные времена никогда не устрашали его: он был одинаков и в октябре 1917 года как член, а затем и председатель Военно-Революционного Комитета в Петрограде, он был одинаков и под Петроградом, когда разрывались снаряды, посылавшиеся Юденичем; он был таким же за дипломатическим столом Брест-Литовска, а затем -- многочисленных столиц Европы и Азии. Не трудности пугали его; ...то, что заставило его уйти из жизни, это -- осознание невозможности бороться с трудностями.
Товарищи, позвольте сказать, и, я думаю, что эта мысль будет вполне соответствовать последним мыслям, последним завещаниям Адольфа Абрамовича,--такие акты, как самовольный уход из жизни, имеют в себе заразительную силу. Но пусть никто не смеет подражать этому старому борцу в его смерти --подражайте ему в его жизни!
Мы, близкие друзья его, которые бок о бок с ним не только боролись, но и жили в течение десятков лет, мы вынуждены сегодня оторвать от сердца исключительный образ этого человека и друга. Он светил мягким и ровным светом, который согревал. Он был средоточием эмигрантских групп, он был средоточием ссыльных групп, он был средоточием тюремных групп. Он вышел -- я об этом уже говорил -- из зажиточной семьи, но те средства, которыми он располагал в свои молодые годы, они были не его личными средствами,-- они были средствами революции. Он помогал товарищам широкой рукой, не дожидаясь просьб, как брат, как друг.
Вот в этом гробу мы принесли сюда бренные останки этого исключительного человека, рядом с которым нам свободно было жить и бороться. Простимся же с ним в том духе, в котором он жил и боролся: он стоял под знаменем Маркса и Ленина, под этим знаменем он умер, и мы клянемся, наш Адольф Абрамович, что знамя твое мы донесем до конца! (Крики "Ура!", поют "Интернационал".)
19 ноября 1927 года
ПИСЬМО ТРОЦКОГО СЕМАШКО
Товарищу Семашко Копия -- Врачебной комиссии ЦК
Николай Александрович!
А. А. Иоффе -- тяжелобольной товарищ. Хотя он за последние месяцы много работал, но он явно угасает. Лечиться
он не хочет, заявляя, что делу все равно не поможешь, что он себя чувствует лучше, когда работает, и пр. Думаю, что спасти его можно только длительным отдыхом в благоприятных климатических и иных условиях. Добиться этого можно только решительным партийным вмешательством,
20 января 1927 года Л. Троцкий
ПРЕДСМЕРТНОЕ ПИСЬМО ИОФФЕ И
СООБЩЕНИЕ СЕКРЕТАРИАТА
ЦК ВКП(б)
300 экземпляров
Порядок ознакомления с протоколами
и материалами ЦКК ВКП(б),
их хранения и возврата
1. Знакомиться с протоколами заседаний или другими
материалами ЦКК могут только товарищи, которым они ад
ресованы, а с протоколами, посылаемыми
КК ВКП (б) --только члены КК под ответственность пред
седателя КК и по его усмотрению -- члены соответствующе
го партийного комитета.
Примечание. Читавшими материалы товарищами делается подпись на них с указанием даты прочтения.
Снятие с протоколов или материалов копий и выпи
сок, а также устная или письменная ссылка на протоколы
ЦКК в советском делопроизводстве категорически воспре
щается.
Получать и хранить протоколы могут только лично то
варищи, которым протоколы адресованы, или их доверенные
лица (обязательно члены ВКП (б)), утвержденные ЦК или
ЦКК в качестве уполномоченных по приему конспиративных
документов с правом вскрытия пакетов.
Примечание. Доверенные ("по второй категории"), которым ЦК или ЦКК предоставлено право получить конспиративные документы без права вскрытия пакетов, могут эти материалы хранить только в запечатанном виде.
Хранить протоколы в несгораемых шкафах, которые
на ночь опечатывать.
Выносить протоколы из помещения организации или
учреждения категорически воспрещается.
Хранить протоколы или материалы на правах личных
архивов категорически воспрещается.
Срок возврата протоколов Президиума и Секретариа
та ЦКК не более, чем двухнедельный со дня получения для
проживающих в Москве и не более месяца -- для иногородних.
Примечание. При невозвращении после истечения установленного срока более пяти протоколов дальнейшая посылка их до возвращения задержанных временно приостанавливается.
Возвращать протоколы в Москве только лично или че
рез утвержденных доверенных; иногородним -- возвращать
только через фельдъегерский корпус ОГПУ. Возить при пе
реездах с собой протоколы строго воспрещается.
Помимо изложенных в предыдущих пунктах правил на
товарищей, получающих конспиративные материалы ЦКК,
возлагается ответственность за принятие в каждом отдель
ном случае дополнительных мер, обеспечивающих, в зависи
мости от обстоятельств, максимальную конспиративность
работы.
10. Обо всех случаях нарушений этого порядка немед
ленно сообщать в Президиум ЦКК ВКП (б) для предания
виновных строжайшей партийной ответственности.
11 октября 1927 г. Секретарь ЦКК Янсон.
Дорогой Лев Давыдович!
Я всегда, всю свою жизнь стоял на той точке зрения, что политический общественный деятель должен также уметь вовремя уйти из жизни, как, например, актер -- со сцены, и что тут даже лучше сделать это слишком рано, нежели слишком поздно. Еще зеленым юношей, когда самоубийства Поля Лафарга и жены его Лауры Маркс наделали столько шуму в социалистических партиях, я твердо защищал принципиальную правильность их позиции и, помнится, ожесточенно возражал Августу Бебелю, очень возмущавшемуся этими самоубийствами, что, если можно спорить против того возраста, который устанавливали Лафарги, ибо здесь дело не в годах, а в возможной полезности политического деятеля, то ни в коем случае нельзя спорить против самого принципа ухода политического деятеля из жизни в тот момент, когда он сознает, что не может больше приносить пользы тому делу, служению коему посвятил себя. Более 30 лет назад я усвоил себе философию, что человеческая жизнь лишь постольку и до тех пор имеет смысл, поскольку и до какого момента она является служением бесконечному, которым для нас является человечество, ибо, поскольку все остальное конечно, постольку работа на это лишена смысла; если же и человечество, быть может, тоже конечно, то, во всяком случае, конец его должен наступить в такие отдаленные времена, что для нас оно может быть принято за абсолютную бесконечность. А при вере в про