Портреты
Шрифт:
Относились мы друг к другу сердечно, хотя однажды я сделал Александру Федоровичу превеликую гадость. Было это в Одессе, во время чемпионата СССР 1929 года. Ильин-Женевский поделил в четвертьфинале первое место, но по коэффициентам не вышел в полуфинал. Тогда председатель турнирного комитета Н.Д. Григорьев решил исправить дело: собрал всех участников (всего около 40) и предложил включить Ильина в полуфинал, если ни один участник не возражает.
Нашелся 18-летний юнец, который заявил, что регламент – закон и нарушать закон нельзя; Александр Федорович тут же покинул Одессу. Никогда он меня не упрекал за этот поступок; видимо, понимал мой характер.
В 1933 году Ильин-Женевский был советником полпредства СССР в Праге, естественно,
В 1941 году Александр Федорович погиб от немецкой бомбы в Новой Ладоге (что у Ладожского озера).
Абрам МОДЕЛЬ
Искусный аналитик
Не стало Абрама Яковлевича Моделя. Ушел последний из числа тех, кто родился в прошлом веке, а завоевал звание шахматного мастера после Октябрьской революции.
Первую партию мы с ним сыграли летом 1925 года в шахматном клубе Ленинградского Дворца труда, в турнире I категории. Вообще же мне сначала довелось ближе узнать человеческие, а не шахматные качества Абрама Яковлевича. Это произошло в ноябре 1926 года, когда оба мы были участниками матча Ленинград – Стокгольм. Модель отличался жизнерадостностью, находчивостью, быстротой соображения и реакции. Последнее он доказывал неизменным трюком: приставлял свою раскрытую правую кисть руки ладонью вверх к так же раскрытой ладони добровольца-скептика, клал монетку на чужую ладонь и командовал – раз, два, три… На счет «три» скептик должен был зажать монетку в своем кулаке, но она всегда оказывалась в кулаке Моделя. Этот «фокус» Абрам Яковлевич повторял с кем угодно и сколько угодно раз.
Все это я впервые «узрел» на встрече шахматной команды с сотрудниками полпредства СССР в Гельсингфорсе. После того как Модель всех очаровал своими фокусами, он предложил последний номер: стакан, наполненный водой, прилипнет к потолку! Немедленно появился стакан, лестница и бильярдный кий. Наконец стакан кием прижат к потолку, а кий держит сам консул. Модель командует, когда нужно отнять кий от стакана: раз, два… и сочувственно говорит консулу: «Придется так постоять, не то стакан упадет и вы обольетесь». Общий хохот…
На второй день в Стокгольме гуляем по городу – чудо! Модель уже говорит по-шведски. Оказывается, Абрам Яковлевич успел освоить шведское произношение и читает нам вывески.
Моделя как шахматиста я хорошо узнал осенью 1927 года. Играли мы в 5-м чемпионате СССР в Москве; вместе жили в комнате № 217 в гостинице «Ливерпуль» (ныне «Центральная»), что в Столешниковом переулке. Вместе анализировали партии, готовили дебютные схемы. Модель слабо знал теорию начал, предпочитал играть «нетеоретические» дебюты – он и научил меня играть французскую и голландскую!
Анализировал он мастерски, с большой точностью и тщательностью, а я в анализе в свои 16 лет был птенцом. «Мишель, не торопись», – говорил Абрам Яковлевич, когда я быстро показывал ему «форсированный» многоходовый вариант, и вскоре он находил «дыру» в моем анализе уже на втором ходу… У Моделя я и научился искусству анализа!
В чемпионате Модель играл блестяще. Опустив руки между колен и низко держа голову над доской, он полностью отрешался от остального мира – в эти минуты для него шахматы были всем. В простых позициях он находил тонкие пути к инициативе. Он лишь на очко отстал от победителей турнира.
Тонким аналитиком и мастером остроумных ситуаций проявил себя Абрам Яковлевич в 1929-1930 годах, во время нашумевшего «матча Икса» по телефону против десяти сильных шахматистов Ленинграда – соревнование было организовано молодежной газетой «Смена». И меня уговорили играть, не так уж трудно – ход в день. Конечно, я консультировался с Моделем – он «помогал» и другим участникам. Матч закончился полной победой «Икса» – 8,5 : 1,5. Вскоре в «Шахматном листке» появилась статья Моделя, где он рассказывал, что по поручению редакции выяснял, кто же такой этот «Икс», и пришел к выводу, что «Икс», несомненно, он сам! Рассказывали, что Н. Крыленко от души восхищался как невинным озорством, так и аналитическим мастерством Моделя.
В 1933 году, когда я проиграл 1-ю партию матча С. Флору, Крыленко встревожился – как помочь? Конечно, был приглашен в Москву Модель, и он приехал с уже готовыми стихами (надо было рассеять мое уныние). Оставим в стороне литературные достоинства этих стихов, они тем не менее дело свое сделали…
Флор доволен, как дитя, ходит именинником – в первом туре он шутя справился с Ботвинником. И безмерно упоен эдаким успехом, пишет письма Саломон всем знакомым чехам: так и так, мол, господа, победитель в драке я, и Россию без труда бьет Чехословакия… На сердце Миши Скребутся мыши – Варьянт Панова навек разбит. И мой Мишутка вздыхает жутко: ужели снова я буду бит? Дрожат колени, потерян сон: ужель он гений, а я пижон?Увы, 6-ю партию я вновь проиграл. Когда матч переехал в Ленинград, все решили, что я безнадежен. Только Слава Рагозин и Абрам Яковлевич были другого мнения. На квартире у Моделя был обновлен вариант Панова, в 9-й партии Флор потерпел поражение. А голландская (по совету Моделя) в 10-й партии помогла свести матч вничью.
Модель был одаренным человеком. Он играл в шахматы, музицировал, сочинял стихи, преподавал математику, был искусным фокусником и всегда оставался скромным, добрым и жизнерадостным человеком. Шахматы любил безмерно, был предан им всю жизнь. Незадолго до смерти Абрам Яковлевич закончил обе свои партии из матча СССР – Швеция по переписке, набрав 1,5 очка. Самое удивительное то, что душа его не старела. Через неделю после тяжелой операции Модель уже написал полные юмора, жизнеутверждающие стихи:
Хвороба меня не согнула в баранку ничуть не спешу повидать Капабланку; а если загнусь на девятом десятке так это же, братцы, в нормальном порядке…80-летний Модель оставался самим собой!
Всеволод РАУЗЕР
Познакомились мы в Москве на чемпионате СССР; мне было 16, ему – 19…
Стройный, молодой, с ангельским лицом – в его образе было что-то детское, наивное. Когда партнер думал, он ходил по залу, заложив руки за спину, чтобы не было сутулости.