Порту. Прага. Рим. Марсель
Шрифт:
– Она сегодня забрала щенка, теперь у нас будет собака.
Впервые за день Марсель был даже рад, что с ним рядом Миша и есть с кем поделиться новостями.
Они поднялись в номер. Марсель начал гладить рубашку отельным утюгом, который нашел в шкафу.
– Ты не поможешь? – Миша подошла к нему в платье с расстегнутой молнией на спине.
Ему стало неловко: это выглядело нелепо. Это казалось таким банальным – застегивать молнию на платье незнакомки, будто это была сцена из фильма, где роковая красотка соблазняет мужчину голой спиной. Но все же Марсель застегнул молнию, заметив, что на Мише нет бюстгальтера. Вдоль позвоночника была набита татуировка – длинная надпись, которую Дюпон не успел прочитать, пока язычок молнии шустро проехал вверх по спине.
Миша снова налила в два фужера шампанское, которое открыла еще сутра.
– Оно теплое и уже не такое вкусное, но зато теперь настал вечер и время уже не рабочее, так что, может, ты мне не откажешь? – сказала она, кокетливо подмигнув левым глазом, и протянула фужер Марселю.
Он отставил утюг в сторону и все-таки взял фужер.
– За нас, – сказала Миша и своим фужером легонько прикоснулась к его, раздался тихий звон ударяющегося стекла.
Завибрировал телефон, и Марсель очень обрадовался: теперь он сможет избежать всей этой неловкой сцены. Это была Софи.
– Ты решил отдохнуть там от меня? – в шутку обиженным голосом сказала супруга.
– Ты не представляешь, мы целый день работали. Тут просто катастрофа!
Дюпон умоляюще посмотрел на Мишу, чтобы та не шумела. Он понял по незаинтересованному лицу, что она совсем не понимает французский.
– Ты видел его? – Марсель сразу понял, что речь шла про щенка.
– Он прелесть! Уже у нас дома?
– Да, я купила ему миски, расчески, поводок, корм, и мне кажется, ему у нас нравится. – Было слышно, как Софи улыбается, отчего лицо Марселя тоже расползлось в улыбке.
– Нам нужно идти, – прошептала Миша.
Марсель поднес палец к губам и кивнул, дав понять, что разговор долго не продлится.
– Я тебе перезвоню позже, ближе к ночи, мне нужно идти на деловой ужин.
Софи громко вздохнула, чтобы показать свою тоску.
– Хорошо, Марсель, звони, люблю тебя.
– И я тебя, – сказал Дюпон чуть тише и положил трубку.
– Как долго вы вместе? – Миша сидела на постели, закинув ногу на ногу.
– Десять лет.
Марсель старался не переводить взгляд на спутницу. Ее оголенное бедро раздражало. Он посмотрел на выглаженную рубашку, убедившись, что на ней не появились заломы, и зашел в ванную комнату, чтобы не переодеваться при Михаеле.
Одевшись, он взглянул на себя в зеркало. Лицо смотрелось уставшим, на щеках уже появилась щетина, отчего казалось, что он выглядел еще старше, чем обычно. Марсель поправил растрепанные волосы и с неохотой вышел из ванной, мечтая о том, чтобы этот вечер закончился как можно скорее. Миша уже стояла у двери, что-то печатая в телефоне.
– Дойдем туда пешком, дорогуша, это совсем близко.
Марсель ничего не ответил, лишь взял телефон и кошелек, и они вышли из номера.
В лифте Миша убрала телефон и посмотрела на спутника. Ее сладкий парфюм, напоминавший тот, которым пользовалась мать по праздникам, заполнил все пространство кабины лифта и неприятно защекотал в носу.
– Никак не могу понять, сколько тебе лет? – Михаела подошла к Дюпону чуть ближе, заглядывая в его глаза.
Марсель сделал шаг назад, отметив, что подходить к людям вплотную было чертой Миши.
– Тридцать пять, а тебе?
– Отгадай.
– Двадцать пять?
Миша кокетливо рассмеялась.
– Почти угадал. Двадцать четыре.
Они вышли из отеля. К счастью, дождь уже закончился и стало немного теплее. Воздух ощущался очень влажным, и казалось, что одежда стала мокрой и прилипла к телу.
Брусчатка, выложенная по всей улице, в некоторых местах отличалась цветом, создавая рисунок на дорожках.
– Тебе приходилось бывать в Праге? – спросила Миша после затянувшейся паузы.
– Нет. Восточная Европа никогда меня не привлекала, хотя, может, и зря.
– Я бы могла быть твоим гидом. Чехия – удивительная страна.
– Было бы неплохо, я совсем не знаю город. – Дюпон почувствовал, что их отношения налаживаются, а ее манера речи начала казаться даже забавной.
– Тебе повезло, дорогуша, ты живешь в самом центре. – Она подождала, когда проедет трамвай, и продолжила. – Это площадь Республики, названная в честь провозглашения независимости Чехословакии.
Несмотря на плохую погоду, на площади была уйма людей, они шли каждый в своем направлении. Все говорили на разных языках, поэтому Марсель предположил, что большинство были туристами.
– С этой стороны торговый центр «Палладиум». – Миша указала на розовое пятиэтажное здание. – Как тебе?
– Мило, – коротко ответил Марсель, который от усталости уже не вникал в происходящее вокруг.
– Как по мне, уродство. А это Муниципальный дом. Красиво, но внутри находится самый туристический ресторан, так что не советую. Еще там есть концертный зал, но я об этом мало знаю. Если войдешь внутрь и спустишься по лестнице, найдешь небольшой милый бар. Как раз больше всего посетителей – люди твоего возраста.
То, как Михаела сказала о возрасте, задело. Стало грустно, что для кого-то он может показаться уже не таким молодым, каким бы он хотел быть на самом деле.
Миша говорила о красивом здании, которое, как казалось Марселю, было главной достопримечательностью площади. Они прошли мимо Муниципального дома и свернули с площади у черной готической башни.
– Это Пороховая башня. Если не сворачивать, то мы выйдем на улицу На Прикопе, после которой будет еще одна площадь, площадь Вацлава. – Михаела рассказывала коротко и без особого интереса, словно она говорила это каждый день.
– Ты здесь прожила всю жизнь? – спросил Марсель, заглядывая в окна ресторанов и магазинов.
– Да, я коренная чешка. – Миша рассмеялась. – На самом деле мои родители из Вьетнама, они переехали сюда еще до моего рождения, поэтому по-вьетнамски я говорю очень плохо, хоть мама с папой и пытаются дома не говорить по-чешски. Да и, если честно, мать не особо хорошо владеет языком. Глупая. А отец… его я вижу редко.
Было понятно, что она не хотела говорить о родителях.
– Микела – чешское имя? – Дюпон произнес его на французский манер.