Пощады не будет никому
Шрифт:
— Да постой ты, Борис, какого черта туда ехать? Никто машину не тронет, поле кругом да лес.
Михара сам выбрался из автомобиля. Борис хотел подхватить чемоданчик.
— Не суетись, не прогибайся, — Михара отстранил его, — не люблю, — и, попыхивая «Беломором», подошел к Муму.
Дорогин смотрел на него исподлобья, из-под наброшенных на брови спутанных волос.
— Здорово, брат Муму, — сказал Михара, протягивая руку.
Муму сперва посмотрел на Рычагова, так, как смотрит собака на хозяина в случае, если кто-то чужой пытается ее приласкать, затем двумя руками схватил ладонь Михары и принялся трясти ее, кивая головой, издавая нечленораздельные звуки. И если бы Михара сам не вызволил ладонь, то тряс бы он ее и полчаса, и час.
— Силен, — усмехнулся Михара и похлопал Дорогина по плечу вполне дружелюбно.
— Му-му.
— Я понял…
От этого Дорогин улыбнулся еще шире и побежал прямо по глубокому снегу, подрезая дорогу к дому, чтобы открыть гостям дверь.
— Ничего мужичок, приветливый, — усмехнулся Михара, посмотрел на Рычагова, ожидая, что тот даст какие-нибудь разъяснения.
Геннадий Федорович приложил ладонь к виску и немного крутанул:
— У него амнезия…
— Это что такое, что-то типа ревматизма? — проворчал Михара.
— Это потеря памяти, черепно-мозговая травма. —Задето одно из полушарий"
— Хрень медицинская, в общем.
— Не скажи.
Чекан, не дослушав, запустив руки в карманы, пошел по дорожке.
— Борис, жди здесь, — бросил он через плечо.
Михара шел рядом с Рычаговым.
— Владимир Иванович." — начал было Рычагов.
— Можешь звать меня просто Володей или Михарой.
А то как-то нехорошо получается, я тебя на «ты», а эта меня на «вы».
— Язык не повернется. Вы старше, вы гость.
— Старше.., младше, значения не имеет.
— Вы уж меня, Владимир Иванович, извините, устрою вас в одной из палат. Там тепло, светло, просторно, хотите, поставим телевизор, приемник, в общем, создадим все условия.
— Послушай, доктор, а моги мои посмотришь?
— И ноги посмотрю, — благосклонно согласился Рычагов.
— Валенки-то у тебя есть?
— Найдем и валенки.
— Я носки теплые с собой прихватил на всякий случай, — Михара постучал ладонью по крышке чемодана.
Чемодан Дорогин узнал сразу, но вида не подал, слишком уж приметный был этот картонный старомодный чемоданчик с проржавевшими уголками в современном интерьере квартиры Чекана, когда туда наведался Муму и унес кассету.
Рычагов завел Михару в одну из палат. Отодвинул на окнах шторы, показал, как пользоваться горизонтальными жалюзи, и сказал:
— Устраивайтесь. Вы же надолго? — последняя фраза прозвучала вопросительно, Рычагову хотелось уточнить, как долго задержится в его доме этот бандит.
А то, что перед ним бандит, и причем матерый, не вызывало сомнения. У Михары были все повадки матерого уголовника, который, правда, при случае может притвориться мирным обывателем.
— Посмотрим.
Михара остался один. Он быстро разделся, затем сел на кровать, почесал затылок, открыл чемодан. И уже через десять минут он, переодевшись, спустился в гостиную. Теперь на нем был теплый спортивный костюм, меховая жилетка, на ногах — толстые вязаные носки и теплые тапки с опушкой. Он был похож на небольшого начальника, приехавшего из провинции в санаторий на отдых.
Чекан свое дорогое пальто не снимал, он так и расхаживал по гостиной с зажженной сигаретой на отлете, осматриваясь вокруг. Доктор разделся.
Дорогин гремел посудой на кухне.
— Что он там делает? — спросил Михара у Рычагова.
— Наверное, чаек соображает.
— Расторопный, — заметил Михара.
— Не отнять, — сказал Рычагов.
Чекан криво улыбнулся и, подойдя к Михаре, почти шепотом сказал:
— Ну, я поехал. Телефон у тебя есть, если что — звони, примчусь мгновенно.
— Хорошо, — согласился Михара, пожимая на прощание Чекану руку.
Тот простился с доктором, и вскоре машина, взревев, принялась петлять по проселку, удаляясь от дома доктора Рычагова. Атмосфера в доме мгновенно изменилась.
Геннадий Федорович не знал, чем себя занять, о чем говорить с Михарой, что делать. Но помог разрядить несколько неловкую затянувшуюся обстановку Сергей Дорогин. Он появился из кухни, размахивая руками, улыбаясь и махая доктору.
— Му-му.
— Он зовет, — сказал Рычагов, — наверное, приготовил перекусить.
— Перекусить? — заморгал глазами Михара. — Так я не голоден.
— Но вы гость, гостей за столом встречают.
— Не вы, а «ты», — поправил Михара, хотя ему, в принципе, льстило, когда с ним разговаривали на «вы».
Очень уж это было непривычно, и от подобного обращения Михара отвык давным-давно. Ведь кто на зоне называет зека на «вы»?
Он сходил в свою комнату-палату и оттуда вернулся с литровой бутылкой водки.
— А вот и презент, — сказал он, поглаживая этикетку с оленем, — финская, говорят, хорошая. Сам я пью редко, но не мало.
Рычагов тут же подумал;
«Знаю, знаю, как вы пьете редко, я вас насквозь вижу, уголовников проклятых!»
— Я, точно, пью редко, — повторил Михара, глядя на растерявшегося Муму, который все еще продолжал стоять у открытой двери.
Из кухни аппетитно пахнуло, и не так давно завтракавший Михара почувствовал, что хочет есть. Может, свежий воздух, может, перемена обстановки, может, то, что он увидел подмосковную природу, мчась на машине в сторону Твери, повлияли на него, но он даже почувствовал, что во рту собирается слюна.
— А пожалуй, неплохо будет закусить и принять граммов по сто, а? Как ты на это смотришь?
— Я смотрю положительно.
— Ну тогда пойдем, — Михара по-хозяйски положил руку на плечо Геннадию Рычагову и повел его на кухню. — А у тебя неплохо, дом — полная чаша. Вот только хозяйки я что-то не вижу.
— Нет у меня хозяйки, Владимир Иванович.
— А что так?
— Да вот как-то не обзавелся.
— Ну ничего, ничего, подыщем тебе. Есть у меня на примете одна, горячая, как огонь, прилипчивая, как смола. Прилипнет — не отцепишься!