Пощады не будет никому
Шрифт:
Чекан был бледен, руки дрожали так, словно бы ему через час предстояло идти на смертную казнь. Но он заставил себя собраться с духом, сжал зубы. Возникло страстное желание напиться, но он понимал, этим делу не поможешь, а лишь навредишь.
«Надо держаться до последнего, изо всех дрисен, как говорил иногда Михара, сжать зубы и держаться, быть все время наготове».
— Держись, держись, Чекан, — сам себе говорил бандит.
Лишь спустя полчаса после телефонного разговора Чекан, уже успокоившись, набрал номер
— Я слушаю тебя, корифан, говори.
— Слушай, Михара, дело — дрянь.
— Если ты о газете, я уже видел. И телевизор посмотрел. Да, прославился ты, да и проституток прославил. Теперь они не по стольнику брать будут, а по полкосаря станут заламывать, так что девкам ты рекламу сделал. А если ты за Прошкина переживаешь, то так ему и надо, собаке — собачья смерть. Пусть его свои же и растерзают, уж что-что, а это они делать умеют. Так вцепятся, что и яйца оторвут, больше они ему не понадобятся.
— Михара, послушай, а мне что делать?
— Тебе что делать? Садись на машину, приезжай ко мне. Посидим, покалякаем, водочки попьем. Здесь тихо, хорошо, снегу нападало, прелесть, а не жизнь. И вообще, мне этот дом, Чекан, ох как нравится.
— Что-нибудь пронюхал? — спросил Чекан.
— Пока нет, — признался Михара, — а там видно будет. Во всяком случае, я хочу здесь еще задержаться. Ноги болеть перестали, как заяц по сугробам сигаю. Садись на машину, подъезжай, и водки ящик захвати. Разговор у нас будет с тобой, друг ты мой сердешный, длинный. Я все придумал, тебе дело найдется.
Вызвать машину Чекану труда не составило, и он, выбежав из подъезда, буквально повалился на заднее сиденье черного «БМВ».
— Гони, Боря, к Михаре в Клин, он меня ждет. Гони быстрее. Кстати, ты водку купил?
— Полный багажник, — ответил Борис, раскуривая сигарету.
О газете он знал еще раньше Чекана, та теперь лежала под сиденьем. Ведь все бандиты, лишь успела газета выйти, уже показывали ее друг другу. Кто-то улыбался злорадно, кто-то с сочувствием, некоторые даже шутили.
— Вот Чекан, три ходки сделал, авторитет, а никто об этом не знал. А теперь всей матушке России станет известен ее славный сын. Можно и в депутаты подаваться, не последним человеком в думе станет, законодательную комиссию можно возглавить, новые амнистии на зонах предлагать.
Почти всю дорогу Чекан молчал, как будто воды в рот набрал. И лишь когда до Клина оставалось минут десять, когда проезжали мост, он обратился в водителю:
— У тебя газета есть?
Тот несколько мгновений подумал, затем вытащил из-под сиденья «Свободные новости плюс» и подал через плечо.
— Братва дала.
Чекан развернул и принялся рассматривать.
— А я ничего получился, хоть и волосы мокрые, да, Боря?
— Конечно, — сказал Борис, — во всяком случае, получше, чем этот хер прокурор.
Чекан подумал:
«Уж лучше я посмотрю сейчас, чем потом, когда начнет показывать Михара. Он-то примется тыкать своим толстым пальцем и беззлобно ржать».
Статью он дочитал, когда машина сворачивала на проселок. А когда подъехала к воротам, Чекан сложил газету в несколько раз и сунул во внутренний карман своего шикарного пальто — туда, где лежал бумажник, полный долларов.
Михара стоял на крыльце, вид у него был абсолютно деревенский. Серые войлочные валенки в больших черных калошах, новеньких и блестящих, меховая телогрейка, заячья шапка и неизменная «Беломорина» в зубах.
В правой руке Михара держал лопату. Рядом с ним почти по стойке «смирно» стоял Муму и улыбался. Михара отдавал ему распоряжения и напоминал прораба на стройке или бригадира на лесоповале. Пес стоял на крыльце рядом с Михарой, и тот время от времени поглаживал его мохнатые уши или дергал за косматую гриву.
Дорожки были чище некуда.
Чертыхаясь, Чекан поднялся на крыльцо и подал руку Михаре. В ответ он получил крепкое рукопожатие и двусмысленную ухмылку.
— Чего ты? — спросил Чекан.
— Интересно смотреть на известного человека.
— И не говори, — отрезал Чекан, проходя в дом.
Михара, Муму и пес подались следом.
— Долбаные писаки! Долбаные журналисты! — сжав кулаки, заговорил Чекан.
— Ладно, хватит, — оборвал его Михара. — Своими криками и воплями ты делу не поможешь. Видишь, как получилось? — Михара посмотрел на Муму.
Сергей понял, что Михара хочет, чтобы он удалился, но сыграл совершенно по-другому. Он подошел к Чекану и протянул ему для приветствия руку.
Чекан хмыкнул, но руку подал.
— Здорово, глухой, здорово, немой, — пробурчал он, и на его лице появилась улыбка, возможно, первая за последнее время.
— Пойдем, разденься.
Чекан сбросил пальто и двинулся вслед за Михарой.
Тот посмотрел на следы, которые оставляли на чистом паркете подошвы Чекана.
— Что это с тобой, Михара?
— Не нравится мне, когда грязно.
— Ты каким-то странным стал, за порядком следишь, как в камере.
— В камере не в камере, Чекан, а во всем соблюдай чистоту. Я и в Бутырке смотрящим этажа был. Вот ты лопухнулся — и результат тут же.
— Про что это ты?
— Как про что, ты еще не понял? Оставил кассету лишь бы как, ее сперли…
— Слушай, Михара, — зашептал Чекан, — а может, ее специально сперли?
— Да выходит, специально, — сказал Михара.
— Вот и я думаю, что специально.
— Ты, Чекан, не расстраивайся, не в тебя били.
— Как не в меня? В кого же тогда?
— В прокурора долбаного. Кто-то с ним счеты сводит.
— С ним? — воскликнул Чекан, явно пораженный таким поворотом. Подобное ему в голову не приходило. — Тогда зачем там я?