Пощады не будет никому
Шрифт:
По батарее начали стучать соседи.
— Что долбите, суки? Что, вам не нравится, как я себя веду? Так я вам сейчас устрою, — и Прошкин на четвереньках подполз к батарее, принялся колотить в нее топором.
Он не услышал, как открылась незапертая дверь, ведь Маргарита Васильевна, покинув дом, хлопнула дверью, не заперев ее, и, сев в машину, уехала к своему молодому любовнику, проклиная мужа-негодяя, который, мало того что изменял ей с какими-то дешевыми проститутками, так еще этим и прославился. И
— Сволочи! Все сволочи! — Прошкин вытащил из шкафа еще ворох женских платьев, намереваясь изрубить их на куски, тем самым дав волю своим чувствам. — Сволочи! Все сволочи!
— Это ты про кого так?
Прошкин даже вздрогнул, услышав голос у себя в квартире. Он держал в левой руке топор, в правой — полупустую бутылку с коньяком. Резко оглянулся. Прислонившись спиной ко входной двери, в прихожей стоял мужчина. Широкоплечий, в какой-то дурацкой лыжной шапке.
Шарф закрывал нижнюю половину лица.
— Ты кто? — Прошкин замер на месте и потряс головой.
— Я кто? А ты кто?
— Да я тебя убью! — прорычал Прошкин, но даже не двинулся с места.
— Поставь бутылку и положи топор, — прозвучал спокойный голос незваного гостя.
— Как ты сюда вошел?
— Дверь не была заперта.
— Сука, не заперла дверь, чтоб ты сдохла! — прошептал он.
Тем не менее голос мужчины был таким, что Прошкин счел за лучшее поставить никелированный топор к стене и рядом с ним полупустую бутылку коньяка.
— А теперь иди, — сказал мужчина.
— Куда иди?
Тот кивком головы указал на открытую дверь кабинета. Прошкин покорно выполнил приказание незнакомца.
— Сядь, — прозвучало из-за спины Юрия Михайловича.
— Куда? — прокурор не оглядывался, словно опасаясь выстрела в затылок. Как он помнил, мужчина держал руку в кармане.
— В кресло сядь.
Прокурор покорно выполнил распоряжение гостя.
Дорогин стал перед ним в двух шагах, вытащил из кармана пистолет с коротким глушителем, снял с предохранителя.
— Ты меня не узнаешь?
— Кто ты? — спросил прокурор, немного трезвея и приходя в себя.
— Я Дорогин Сергей Андреевич.
Затем прозвучала статья, по которой он был осужден к шести годам лишения свободы.
— Теперь ты меня узнал?
И тут Прошкин все понял. Кассета, фотографии в газете, статья — все это дело его рук. Прошкин рванулся, желая зубами вцепиться в горло этого мужчины и перегрызть его. Ведь это он все устроил, он погубил его!
Но сделать этого Прошкин не успел. Дорогин ударил ногой Юрия Михайловича в пах, затем дважды в голову, и Прошкин оказался в том же кресле, из которого только что пытался броситься на Дорогина.
— Сиди и не дергайся, а иначе я тебя просто-напросто пристрелю, как заразного грязного пса. Знаешь, от таких избавляются, потому что вылечить их невозможно, только время убьешь. Сиди и слушай меня, — левой рукой Дорогин стянул с себя шарф.
Да, это он! Прошкин узнал его. За то, что в свое время он упек Сергея Дорогина в тюрьму, ему неплохо заплатили, но сколько, Юрий Михайлович уже не помнил. Слишком много времени прошло, слишком много воды утекло, слишком многих он отправил за решетку.
— Что тебе надо? — окровавленными губами пробормотал Юрий Михайлович. — Что тебе надо? Ты и так уже лишил меня всего.
— Нет, — сказал Дорогин, — у тебя еще осталась жизнь. Вот ее я и пришел забрать.
— Нет, нет, не убивай! — вжался в кресло когда-то всемогущий прокурор.
— Не убивать? — спросил Дорогин.
— Нет, пощади, помилуй! Хочешь, возьми деньги, вон там, в сейфе, он открыт, — Прошкин кивнул на сейф.
— Мне не нужны твои вонючие деньги.
— У меня дети! — тряся головой, бормотал Прошкин.
— У меня тоже были дети, — абсолютно мертвым голосом сказал Дорогин, — и жена у меня была, и работа у меня была. А теперь ничего нет, и это благодаря тебе. Правда, не ты один, но каждому по заслугам. Ты должен умереть.
Дорогин посмотрел на солидную люстру. Он понял, что она висит на крепком крюке. Прошкин сидел в кресле, дрожал, как побитый пес, затравленно озираясь.
А Сергей Дорогин стоял перед ним, сжимая в правой руке пистолет.
— Я, конечно, могу тебя пристрелить, но на такую мразь, как ты, даже пули жалко. Если ты повесишься, это будет лучшим выходом, и для тебя в том числе. Ты меня понял, Прошкин?
— Нет, только не это!
— Ты можешь говорить все что угодно, это ничего не изменит. Я пришел за твоей жизнью. Долгих шесть лет я ждал этого момента, только ради этого я и жил. И вот этот момент наступил, так что прими смерть как полагается, — и Сергей левой рукой вытащил из кармана куртки шелковый бельевой шнур. — Вот твоя удавка, гнусный прокурор, борец за законность. Вставай, залезай на стол!
Дорогин подвинул письменный стол Прошкина прямо под люстру, затем сбросил на пол все бумаги.
— А ну, становись на стол, завязывай петлю, привязывай ее к крюку! Быстро! Или ты хочешь, чтобы я это сделал?
— Нет! Нет! Пощади! — взмолился Прошкин, и по его щекам побежали слезы.
— Плачешь, скотина? Ну-ну, давай поплачь, это твои последние слезы.
Прошкин на дрожащих ногах, готовый лишиться чувств, залез на стол и принялся привязывать шелковый шнур к железному крюку. Дорогин стоял у стены, держа пистолет и целясь прямо в грудь прокурору. Прошкин дрожащими руками сделал петлю.