Поселок на краю Галактики
Шрифт:
— Послушайте, вы уверены, что видели именно его?
Он показывает ей фотографию.
— Он, — говорит дама, приподняв вуалетку. — Он еще так нервничал. Все назад оборачивался, А что теперь будет с Котей?
— Уведите ее, — говорит Д. — Мешает.
— Нет, вы мне скажите! — кричит дама, но скаф бесцеремонно ее уводит, и Д. кричит вслед:
— Я не знаю, что с ними будет!
— Полный самолет импатов, — говорит М. — Давно такого не случалось.
Я уверен, думает Д., что он не надел
Диспетчер, тот, что проводил связь с триста пятым, вдруг напрягается и бросает всем предостерегающий взгляд.
— Слушаю вас, триста пятый! — Он трогает на панели перед собой какую-то кнопку, и снова по залу разносятся шипение и рев.
— Ну! — кричит Д. и встает со стула.
— Триста пятый, слушаю вас!
— Что там еще? — говорит М.
— Дали вызов и молчат, — виновато отвечает диспетчер. — Смотрите! — Он указывает на экран. — Они меняют курс!
— Что же теперь, всю страну ка ноги поднимать из — за одного импата? — спрашивает Д.
— Не из — за одного, — поправляет М., — В том-то и дело, что не из — за одного. Они там все…
— Ну, так уж и все… — Д. трогает диспетчера за плечо. — Вызывай еще раз.
— Триста, пятый! Триста пятый! Подтвердите связь.
Шипение. Рев. Все сгрудились вокруг них, смотрят на экран с ползущим крестиком. Д. хватает микрофон.
— Триста пятый, послушайте, это очень важно. Любой ценой заставьте пассажиров надеть шлемы.
Голос. Искаженный, резкий, трещащий, неразборчивые слова. Чистая, незамутненная смыслом ярость.
— Это он, — говорит кто-то.
Потом — крик. Еще, Слабые стоны. Потом опять голос, уже другой, прежний, голос пилота, словно пилот спотыкается, словно ему воздуха не хватает.
— Он ворвался сюда… заставил свернуть… Я ничего не мог сделать… С ума сойти, какая силища! А теперь почему-то он упал… И корчится… корчится… Это так надо, да? Я его застрелю сейчас!!!
— Да, стреляйте! Стреляйте немедленно! И садитесь как можно скорей! — надрывается Д.
— Это судорога, вы не понимаете, что ли? — злобно спрашивает М. — Куда это вы их сажать будете? Первый день скафом?
— Хоть кого — нибудь да спасем, — упрямо говорит Д. — Может, в хвосте кто — нибудь не заразился.
— Давайте обсудим… Я все понимаю. Я знаю — вам сложно. — М. ярится, но пытается говорить мягче. Все смотрят на них, слушают их перепалку и словно кричат Д.: «Ну, выбирай!» Д. прячет глаза.
— Я его убил, — жалобно говорит летчик. — Ох, и страшный же тип!
— Ну? Ну? Ну?
— Если вам трудно, — говорит М., — давайте я. По — человечески понятно ведь.
— Вы слышите? — не унимается летчик. — Я его пристрелил.
— Слышим, — отзывается Д. — Как в салоне?
— Только не вздумайте их сажать! — шипит М.
— В салоне? Паника в салоне. Но это пустяки. Сейчас всех рассадим. Слушайте!
— Да? — И в сторону, диспетчеру, склонившемуся над ним. — Ближайший аэродром. Где?
— У меня шлем металлизированный, — говорит летчик. — Я не мог заразиться. Сейчас самое главное — посадку бы поскорее.
М. неподвижен, злобен, внимателен.
— Держите курс на Т.Р., — отвечает Д. по подсказке диспетчера. — Все будет нормально. Вы маяк Т.Р. знаете?
— Знаю, знаю, вот. Есть.
— Что вы делаете? — шепотом кричит М. — Ни в коем случае не…
Д. отмахивается.
— Не мешайте, пожалуйста. Свяжитесь кто — нибудь с зенитчиками.
Он уступает микрофон диспетчеру, встает со стула, замер над пультом.
— Они все в шлемвуалях, — глупо хихикает пилот. — Теперь-то они все их нацепили. Вот умора!
Д. передергивается и снова выхватывает микрофон из рук диспетчера.
— Послушайте, как вас там! У вас в салоне должен быть ребенок лет девяти.
— Да их тут на целый детский сад наберется, — снова хихикает летчик. — Они тут такое устраивают. Наши девочки с ног сбились. Вы уже нас посадите, пожалуйста.
— Конечно, конечно, — бормочет Д. Яростные, строгие глаза М., непонимающие, испуганные — диспетчера. Замедленные движения, покорность. Запах нагретой аппаратуры, шипение.
— Есть зенитчики, — говорит С. и протягивает телефонную трубку. Сам говорить не хочет. Еще бы. Д. бросается к ней.
— Их там в самолете двести пятьдесят человек, — словно оправдывается М. — И все они импаты.
Д. горячо врет в телефон, а там его слушают изумленно, отвыкли зенитчики от неучебных тревог. Д. уверяет их, что просто необходимо сбить самолет, потерявший управление, долго ли до беды. Беспилотный, конечно, как же иначе. И трясет нетерпеливо рукой в сторону застывшего диспетчера: координаты, координаты! М. кривится и ворчит, зачем все это, просто приказ, пусть — ка они попробуют скафам не подчиниться. И действительно, зенитчики не верят Д., не верят ни единому его слову, но трубку не вешают, видно, чувствуют — что-то неладно.
И тогда Д., багровый, как собственный шлемвуаль, глупо как-то подмигивает, поджимает по — бабьи губы и называет себя. Так бы давно, отвечают ему. Он еще раз говорит свое имя, звание, сообщает индексы, шифр, а потом долго ждет, поводя сумасшедшими глазами.
Самолет никак не может выйти да пеленг — пилот волнуется. Диспетчер помогает ему и все оглядывается на Д., а пилот уже чуть не криком кричит.
— Первый признак, — говорит М. и два раза кивает, словно сам с собой соглашается. Ему тоже не по себе.