Посеяв ветер
Шрифт:
Вместо ответа с губ Пакшеса слетело что-то нечленораздельное. Умудрившись ещё раз до хруста в шейных позвонках вывернуть голову, Алексей увидел вытаращенные глаза Пакшеса и широко открытый, судорожно ловящий воздух рот. Скрюченные пальцы скребли по всё сжимающему шею ошейнику, изо рта вывалился посиневший язык.
Стараясь совладать с чувствами, Алексей смотрел, как обмякшее тело Пакшеса небрежно забросили в тот самый ящик, и приземлившийся рядом аппарат подхватил саркофаг, а затем, полыхнув двигателями, растворился в ночи.
Ошейник сжался, Алексей захрипел. Стянувшая шею удавка перекрыла дыхание. Решив уйти достойно, Алексей не трепыхался, но когда разум забила мысль об одном-единственном вздохе, на миг им завладела паника. Исцарапав шею скрюченными пальцами, Алексей потерял сознание.
Едва придя в себя, понял, что лежит на спине. С трудом разлепив веки, смог рассмотреть лишь проплывающие мимо чёрные размытые тени. В нос ударил букет незнакомых запахов, слух встревожил слабый скрежет и едва уловимый прерывистый гул.
В сознание его вернула боль. Нарастая с каждой секундой, она заставила всё ещё не понимающего, где он и что происходит, Алекса, дабы не застонать, до крови прикусить губы.
Болело всё, ныл отбитый ударом о стабилизатор челнока бок, стонали затёкшие от неудобной позы спина и ноги, но самые тяжкие ощущения доставляли плечи и шея. Алекс уже понял, что его обнаружили и, пользуясь бессознательным состоянием, схватив за кисти, куда-то волокут. Судя по растёкшемуся по растянутым жилам пламени, волокут довольно давно.
В памяти всплыл давний рассказ Вольнова о пытках на дыбе. Ощущения, должно быть, схожие, руки, казалось, вот-вот выскочат из плечевых суставов, шею свело от напряжения. Решил подтянуть руки к груди, но не тут-то было, вес всё ещё одетого на Алексе пехотного скафандра и сопротивление скрипевшей под спиной почвы не позволили подтянуться даже на миллиметр.
Зрение постепенно адаптировалось к ночному сумраку, и вместо чёрных размытых пятен перед глазами поплыли чахлые деревца, изредка сменяемые густым низкорослым кустарником. Когда внимание переключилось на погнутые полозья с корнем выдранного лицевого щитка, всё встало на места. Надежды на то, что подобран своими, окончательно рухнули.
В голове, вытеснив все лишние сейчас мысли, билось одно-единственное слово. Это слово не пугало Алекса личной трагедией, хотя он знал, что вахны, так же как и люди, выжав из пленников сведения, последних просто истребляют. Слово «плен» пугало тем, что лишало возможности драться. Возможности истреблять ненавистную расу, борьба с которой постепенно стала единственным смыслом жизни майора республиканских войск Алекса Блэймера.
Попытавшись освободить руки и ещё раз убедившись в бесплодности стараний, Алекс подчинился обстоятельствам. Ничего не оставалось кроме как упереть взор в чернильное небо, равнодушно взирающее, как не ведавшая устали машина выволокла на лесную опушку упрятанное в безжизненный, заляпанный копотью и грязью скафандр человеческое тело.
Машина замерла. Хватка немного ослабла, и в перетянутые кисти рук, вызывая колики, хлынула кровь. В руки постепенно возвращалась чувствительность. Мозг Алекса тут же начал просчитывать возможные варианты противодействия машине, но на самом краю зрения мелькнула тень и, тут же подмяв пожухлую траву, рядом совершенно бесшумно опустился небольших размеров летательный аппарат. Занимавшая две трети борта дверь отскочила в сторону, из аппарата выпрыгнули четверо.
Дождавшись хозяев, машина отпустила руки Алекса и, получив новые установки, растворилась в лесной чаще. Увешанные причудливой экипировкой сухопутных подразделений вахны рывком поставили Алекса на ноги. Отозвавшись болью в суставах, затёкшие руки повисли вдоль тела непослушными плетьми.
Склонившись над Алексом, трёхметрового роста вахн чёткими выверенными движениями отстегнул изуродованный шлем его скафандра и, особо не церемонясь, нацепил пленнику на шею ободок переводчика.
— Звание?
Прежде чем вахн ударил упрямо молчавшего Алекса, синтетический голос переводчика повторил вопрос дважды.
Удар рукояткой разрядника, так пехотинцы именовали стоявшую на вооружении десантных частей противника винтовку, отправил и без того с трудом стоявшего на ногах пленника обратно в траву. От тяжёлого удара сознание поплыло. Из рассечённой брови хлынула кровь, наполовину ослепившая борющегося с навалившей дурнотой Алекса.
Плохо соображающего пленника волоком втащили в тесное нутро аппарата, где с помощью магнитных скоб прицепили к борту. Дверь бесшумно встала на место, в десанте замигало освещение.
— Дальше по маршруту, — сообщил переводчик, исправно переведя адресованную пилотам команду старшего.
Аппарат вздрогнул, Алекс почувствовал надавившее на ступни ускорение.
— Осмотрим Оосоу, сдадим гладкого, отдых, — сыпал, казалось бы, бессвязными словами оставленный на шее Алекса переводчик.
— Договор сгорит с восходом, — продолжил старший, обращаясь к рассевшимся на узких креслах подчинённым, — вот тогда гладким дадим урок. Волей потока…
Что там волей потока, Алекс расслышать не успел. Ободок переводчика издал короткий всхлип и смолк.
«Сдох», — догадался Алекс, сожалея, что не дослушал трёп вахнов до конца.
Следом, поморгав, сдохло освещение, через секунду смолкло повизгивание силовой установки. Чувство свободного падения подтолкнуло желудок к горлу, но выплеснуть содержимое он не успел.
Тенью мелькнув над макушками деревьев, едва приступивший к набору высоты аппарат попал под луч убившего электронные системы излучателя и, пролетев по инерции несколько десятков метров, с лязгом воткнулся в соседнюю сопку.
Когда кувыркающийся по пологому склону, оставляющий след из останков плоскостей и частей обшивки аппарат остановился, борт, к которому его пристегнули, оказался полом. В кромешной тьме закупоренного отсека повисла тишина. Попытался встать, но магнитные скобы и давящий сверху клубок из вахнов не позволил даже шевельнуться. Давящий вес сдавил грудь, и каждый последующий вдох стал даваться всё труднее.