Посеяв ветер
Шрифт:
— Сейчас всё по-другому. Об отключении барьера мы узнали, когда на планету рухнул наш истребитель. После его отключения приборы фиксировали плавное снижение мощности полей над ключевыми объектами планеты. По заявлениям специалистов, внедрённая группой Вольнова программа должна действовать именно так.
— Почему только сейчас?
Красноречивый жест адмирала показал, что в его голове те же вопросы.
— Соображения по поводу дальнейших действий?
— Будет целесообразно провести бомбардировку из космоса, разрушить и убить всё, что можно, и только после бросать авиацию и сухопутные части. Крябин придерживается того же мнения. Только так мы сведём потери к минимуму.
— Потери на этот час?
— Почти двенадцать миллионов.
— Почти?
— Точные данные получить пока невозможно. Связи с остатками высадившихся дивизий нет. Визуальное наблюдение показало, что мы держим плацдарм шесть на четыре километра, предварительно пять-семь тысяч пехотинцев. Около двадцати одного часа по нашему времени вахны по неизвестной причине прекратили осаду плацдарма. Суммируя потери в космосе, воздухе и на поверхности, получаем почти двенадцать миллионов. Потери огромны, — продолжил адмирал, — поэтому надеемся получить санкции на тотальную бомбардировку.
«Тотальную бомбардировку, — повторил про себя президент, — такие предложения он слышал ещё перед вчерашним штурмом. Слышал, но категорически отверг. Двенадцать миллионов, — думал он, — все они, все до единого, погибли по моей вине. Ошибки и недочёты генералов омыты кровью, политики в ней захлебнулись».
Гард как никто другой знал, что есть люди от политики, а есть маньяки, в данную минуту он впервые в жизни пожалел, что не принадлежит ко второй категории. Решение созрело, решение, на первый взгляд, дикое и нелогичное, но иного пути нет и быть не может.
— Повторную высадку на планету разрешаю только при стопроцентной гарантии уничтожения генераторных залов. Орбитальную бомбардировку категорически запрещаю, но разрешаю использовать палубную артиллерию для ударов по выявленным позициям противника и скоплениям войск. Бомбить и штурмовать жилые башни и не относящиеся к обороне постройки также категорически запрещаю.
— Ты хоть представляешь, скольких мы там положим? — на правах друга, позабыв о субординации, искренне возмутился адмирал. — Гард, ты с ума сошёл.
— И ещё, — в голосе резидента послышался металл, — с началом штурма отключите глушители, я хочу, чтобы все системы вахнов были в курсе происходящих на Вии событий.
— Гард, что ты делаешь? Ради чего жертвуешь солдатскими жизнями?
— Вы, адмирал, думайте, как выполнить задачу, — ответил президент, — работайте.
Тесно. Перекрашенное системой ночного видения пространство тоннеля, насколько хватало взгляда, заполнили пехотные костюмы. Сгорбленные под весом боекомплекта солдаты, изредка переступая с ноги на ногу, ждали сигнала к атаке. Связь по-прежнему не работала. Последние минуты перемирия остатки разгромленных республиканских дивизий проводили в гробовом молчании.
«Две минуты», — взглянув на мелькающие в углу забрала цифры, отметил Алекс.
— Да что такое, — вполголоса проворчал он, когда в который уже раз неосторожно вдохнул через нос.
Ударивший в голову тяжёлый запах заставил поморщиться. Судьбой прежнего хозяина скафандра интересоваться не было времени, однако, судя по его состоянию, досталось бедняге изрядно. Раздробленные ножные пластины дополнил мощный букет из запахов свёрнутой крови, пота и экскрементов. Душок был ещё тот, но начинка скафандра работала, ранец оказался наполовину заправлен, и Алекс без раздумий, вытряхнув всё лишнее, втиснулся в исправную скорлупу.
«Минута».
Кто-то дёрнул за ремень автомата. Повернулся, поднял забрало.
— По-моему, тихо. — В кромешной тьме контуры лица стоявшего рядом пехотинца угадывались с трудом. Юный голос принадлежал незнакомцу. — До сих пор не верится, — продолжил парень, — что всё получилось.
— Делай, как учили, и всё будет нормально, — зная, как порой необходимы словах поддержки, подбодрил он юношу.
— Надеюсь, — услышал в ответ. — Встряли мы здесь, конечно. Я вот думаю: получится использовать придуманную штабом завесу в башне? Ведь они реально не видели, как мы ушли.
Пехотинец продолжал говорить, однако Алекс уже не слышал. Перед носом чмокнули присоски, и он вновь стал зрячим. В свете прибора скуластое лицо пехотинца показалось совершенно невозмутимым. Протянув руку, опустил на место забрало его шлема.
«Время».
Заряды, заложенные под отделяющую тоннель от цоколя башни перемычку, детонировали. Тьму прорезала вспышка. Когда спустя мгновение затмившие обзор светофильтры отыграли назад, Алекс увидел, как идущая по тоннелю волна качнула защитные щиты. Вихрь нёсся дальше, а к пролому уже неслись первые шеренги. Тысячи солдат пришли в движение и, прибавляя шаг, устремились к пролому.
Почерпнутые из рассказов пленных сведения о внутреннем убранстве вахновских построек оказались более чем скудными. Алекс представлял, что увидит за перегородкой, но реальность превзошла ожидания. Перед вырвавшимися из тесноты тоннеля людьми раскинулась круглая, полукилометровая площадь. Внутри, на всю свою трёхкилометровую высоту, громада башни оказалась полой. Жилища будущих заложников расположились в толщине башенных стен, которые пронизали десятки тысяч жилых ячеек.
О способах передвижения в вертикально расположенном городе информации не было, но в глаза сразу бросились сотни опоясавших стены балюстрад, отмечающих уходящие вверх уровни. Против каждой балюстрады в воздухе плавали связующие противоположные стены помосты.
Глядя на нижний, парящий на высоте сорока метров, помост, Алекс невольно провёл аналогию с переходными шахтами вахновских кораблей. Та же система, но в гораздо больших размерах.
Габариты постройки, и заключенные в толщине стен километры пустого пространства давили масштабами. Глядя на закруглённые, уходящие на километры ввысь стены, Алекс ощутил себя пылинкой, внесённой на порог величественного храма.
Греющее Вию светило лениво поползло к зениту. Испускаемые звездой синие потоки, минуя прозрачные участки стен, залили внутренности башни. В ореоле падающего сверху света, словно расположенные друг над другом вентиляторы, вращались сотни помостов, перевозящих жителей по их утренним делам. Только сейчас, оказавшись в самой низине уходящего к небесам города, Алекс осознал, насколько жалко выглядит бьющий из подземелья жиденький ручеёк их сил.