Пошаговая стратегия
Шрифт:
А ум и чувства ребенка куда эластичнее, чем у взрослого. Вот они позабыли разлуку, и что недавно маялись в кандалах, от оков еще можно на запястьях и лодыжках рассмотреть еле заметные следы. Громадный город, чудный не то что их глухо хутор вызывает живейшее любопытство. И ребята дерут глотки, стараются показать свое умение. Времена еще языческие и никто не приучен стесняться своей наготы, или погружаться в ханжеский ритуал. Кажется, что не рабы это, а ребятня на пляжном утреннике.
Однако продать пленников
– Покупай!
Задребезжал смахивающий на пирата продавец, в цветной чалме. Заунывным, голосом принялся расхваливать свой "товар":
– Они здоровые, крепкие и у них отличные зубы.
Купчина отрицательно мотнул головой, рыкнул баритоном:
– Они слишком маленькие!
Корсар с повязкой на левом глазу, с жаром произнес:
– Тем лучше, ты сможешь в отличие от тупых взрослых обучить их ремеслам. Они способны и от них пойдет чистая прибыль.
Но этот аргумент не подействовал.
– Вот именно. Сначала обучить, не один год трудов, не зная конечного результата! Рынок и так забит отличными взрослыми искусниками. После монгольских набегов, рынки переполнились невольниками.
Купчина нарочито презрительно плюнул и отошел, важно тряся внушительным животом.
– О! Великий Аллах!
– Проурчал пират, опасливо поглядывая на марширующий преторианцев. Им надо будет отстегнуть, а пока прибытку с гугулькин нос.
– Помоги продать этих "карасей", хоть за ту цену, что окупит затраты!
В голове мелькнула мысль, а если не удаться их сбыть что лучше - продать себе в убыток или просто прирезать?
Невеселые мысли прервало появление еще одного возможного покупателя.
Внешне он выглядел не особенно притязательно, в кожаных сандалиях и скромной тунике. Длинная кудрявая борода мочалкой спускалась на грудь. Но многие при виде его почтительно здоровались и уступали дорогу.
– Это Самуил, великий скульптор и художник.
Шептались в толпе. Самуил подошел к торжищу, что-то привлекло внимание его зорких глаз. Княгиня сама внимательно всмотрелась, приблизив к изображению вплотную свое свежее личико, едва не проткнув носом блюдечко.
Ее средний сын, Авенир на желтом
– Как твое имя дитя!
– Художник спросил на чистом русском языке с мягким латинским акцентом.
Мальчик четко ответил, выпрямив спину и стараясь показать, что на его тонких руках есть какие-то мускулы дико напрягая их:
– Авенир!
– И тут же поправился.
– То есть Авенир Долгорукий!
– Так вот Авенир, я беру тебя!
– Самуил решительно произнес.
– Сколько он стоит?
Торгаш с ухмылкой ответил:
– Такие люди на вес золота...
Проснувшись княжич невольно поежился, хотя летняя ночь на Балкан тепла. Он ощутил себя беспредельно униженным. Неужели его словно какую-то скотину выставят на торг. Надо обязательно бежать.
Однако сказать легче, чем сделать. Во-первых ему вряд удастся далеко уйти на разбитых в кровь ногах, а во-вторых за ними идет леопард, который внимательно следит за невольниками.
После скромного завтрака Авенир следующий день шел сам. Болело конечно, но плоская белая плитка не так уж и болезненна ногам. Кроме того цвет мела не слишком жарко греется.
Однако сил хватило только на половину дня. Затем икры у княжича так разболелись, что он снова попросился на спины. Хорошо еще что два его ровесника-холопа специально отобраны из числа наиболее крепких и выносливых крепостных детей. Будь изнеженный Авенир один, то может и не дошел бы.
Рабский переход постепенно становился рутиной. Авенир быстро покрывался загаром, разбитые ноги заживали, как собаке, а выносливость добавлялась с каждым днем. Вот только есть очень уж хотелось.
Питание было скудным и некогда упитанный мальчик, быстро худел. Ребра уже стали выпирать, а кожа из-за спаленного жира становиться все тоньше и тоньше.
Балканский шлях длился верст триста, а затем пошли горы. И тут опять для босых, детских ног настоящая пытка. Правда подошва зажив от порезов заметно огрубела, да и от того, что княжич похудел удельный коэффициент давления значительно уменьшился.