Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III
Шрифт:
Любящая Вас. Екатерина».
После этого письма и формального ответа все встало на свои места, и понимание своей жизненной ситуации стало принимать реальные очертания. В пасхальные дни апреля 1881 года княгиня Юрьевская нанесла свой последний визит монаршей семье в Гатчине. Приняла ее императрица Мария Федоровна. Юрьевская оказалась среди многих представлявшихся в этот день лиц разных званий и сословий. Сама обстановка приема – скоротечная и формальная – была для нее оскорбительна и жестока.
Камерюнгфер княгини Вера Боровикова вспоминала:
«Год мы прожили в России после смерти Государя, а потом уехали за границу. Как тяжело было это время, когда готовились к отъезду. Я только и говорила, что нам не следовало бы уезжать из России, где есть святая могила Государя, да
Каждый день она плакала и говорила, что ей в России оставаться нельзя, что Царская Фамилия переменила к ней свое расположение без всякой причины и ее это оскорбляет…
Поехали мы в апреле, ровно через год после смерти Государя, прямо в Париж. Сопровождали нас управляющий полковник Долинский и Шебеко» [9].
Перед выездом, оформляя документы, чиновники из Министерства двора указали княгине, что она покидает Россию как частное лицо, а вовсе не как вдова императора. Понятно, что выполнялось указание Высшей инстанции… К этой мере добавилось еще и запрещение пользоваться царскими комнатами для отъезжающих на пограничной станции Вержболово. Это стало последней каплей унижения для княгини Юрьевской, которую буквально выталкивали из страны. Свои чувства негодования Екатерина Михайловна излила в письме Александру III от 26 июня 1882 года, уже находясь в Европе:
«Милый Саша.
Приказание Ваше, данное мне через Министерство Двора, не может быть мною исполнено, так как я не вправе отказаться от прав, данных мне Вашим Отцом. Раз что Он на мне женился и называл меня как перед Вами, так и перед всеми своей женой, то после смерти Его я Его вдова, и этого переменить никто не может… Министерство Двора просило мне передать, что запрещено меня впускать в Царские комнаты в Вержболово… Эта дерзость есть прямой намек на то, чтобы я не возвращалась в Россию. Если это так, то прошу Вас, милый Саша, написать мне, что Вы желаете, чтобы я не возвращалась, а не прибегать к разным мелочным придиркам и шиканьям. Убедительно прошу Вас, из любви к Вашему Отцу, прочитать его завещание, в котором Он вас просит быть нашим защитником и другом. Не в шиканьях, придирках и оскорблениях Он понимал дружбу, которую Он от Вас желал. Все ему видно с Неба, и Он не меня обвинит в чем-нибудь. Напротив того, Он, как и Вы, видите, как я себя держу, и сделала ли я что-нибудь неприятного Вам со дня Его смерти, и сколько терпения надо было мне, чтобы перенести все оскорбления.
Могу Вам сказать откровенно, что из истинной дружбы к Вам, только благодаря моему влиянию, многие мемуары (Вашего семейства) не были публикованы до сих пор. Но так как меня не щадят, я ни за кого более не отвечаю. Надеюсь, что Вы мне напишите, чего я буду ждать с нетерпением, дабы принять необходимые меры для моего возвращения или же моего пребывания за границей. Обнимаю Вас от всей души, детей тоже, и остаюсь верный друг Ваш.
Катерина».
Письмо во многом принципиальное. Министерство двора, выполняя пожелания своего суверена, явно перестаралось. Прозрачный намек княгини Юрьевской на возможность публикации каких-то материалов о семье Александра III в Европе подействовал на монарха, получившего русский трон, как холодный душ. Потребовалось срочно отрабатывать задний ход, несколько поступившись своим величием. Поражает политический ум и практичность княгини Юрьевской: оказавшись в европейской среде, она точно знала, как себя вести и каким будет ее следующий ход, после первого раунда торгов вокруг завещания Александра II. Вместе с появлением в Европе вдовы убитого императора в Париже появилась вдруг книга некоего Виктора Лаферте «Alexandre II. D'etails in'edits sur sa vie intime et sa mort» («Александр II. Неопубликованные подробности жизни и смерти»). Книга вышла на французском языке, но была адресована прежде всего русскому читателю. Так случилось, что русский читатель смог прочитать эту книгу в русском переводе только в 2004 году [10]. Какие антииздательские усилия надо было предпринимать, чтобы достичь такого феноменального результата!
Разумеется, книга была известна в России, и ее прочел всякий, кто мало-мальски владел французским языком. В России книгу сходу объявили бессодержательной, то есть малоинтересной. Такие заявления были сделаны как на академическом, так и на политическом уровне. В целом властям удалось дезавуировать книгу. Это удалось сделать в основном только по причине полного незнания российской общественностью исторического контекста, который служил идейной основой книги. В России книга появилась чуть ли не на следующий день после ее публикации в Париже. Из записей за май 1882 года в Дневнике бывшего военного министра Д. А. Милютина понятно, по каким каналам книга поступала в Россию:
«13 мая. Четверг. В среду приехал в Орианду великий князь Константин Николаевич, проживший в Париже всю зиму;
14 мая. Пятница. Ездил в Ялту и оттуда в Орианду к великому князю Константину Николаевичу. Он показался мне более спокойным, чем был в прошлом году, как будто примирился со своим положением; доволен своим пребыванием в Париже; намерен и впредь проводить там зимы, пока обстоятельства не изменятся, а в Крым приезжать на летнее время;
21 мая. Пятница. Ездил в Орианду поздравить именинника великого князя Константина Николаевича, который пригласил меня отобедать запросто в сюртуке… Великий князь дал мне для прочтения полученную им только что вышедшую книжку “Александр II. Неопубликованные подробности жизни и смерти” Виктора Лаферте. Говорят, что она написана по рассказам самой княгини Юрьевской» [11].
Несмотря на повсеместный негласный запрет книги в России и меры, принятые по ее дезавуированию, книгу прочло много людей, в том числе знающих политический и исторический контекст. Хотя в аристократических кругах Петербурга имя княгини Юрьевской склонялось как имя исключительно алчной и недалекой особы, книга, ею написанная, говорила сама за себя: избранницей убитого царя была умная, политически грамотная и информированная женщина. Мало того, что она долгие годы была гражданской женой Александра II и матерью его детей, ей удалось стать его помощницей в делах государственного управления. Несостоявшаяся русская императрица полностью разделяла планы своего супруга по дореформированию российского общества на конституционной основе.
Советских историков труд Екатерины Юрьевской вообще никогда не интересовал, как, впрочем, и многое другое, выпадавшее из тесных рамок «освободительной борьбы народов России». Сейчас книга о последних днях и часах императора Александра II не только возвращает нас в то время, но, как картина, отодвинутая во времени, вместе со многими нюансами дает представление о накале борьбы за трон и трагедии проигравших. Текст, написанный, несомненно, самой Юрьевской, прошел небольшую литературную обработку, но сохранил авторский стиль, сравнимый со стилем ее эпистолярного наследия. Не входя во многие детали, можно выделить из двенадцати написанных княгиней глав некоторые принципиальные моменты, имевшие, бесспорно, документальную базу. Так она вполне адекватно оценивала свое положение при государе-императоре:
«Женившись на княгине, император совершил действие, противное господствующим в России правительственным законам; однако союз этот вовсе не был мезальянсом, ибо своим происхождением вдовствующая княгиня восходила к святому Владимиру и к Рюрику, основателю Российской империи и родоначальнику великих русских князей. Доказательством этому является тот факт, что первый князь Юрий Долгорукий приходился восьмым сыном Владимиру Мономаху, жившему в двенадцатом веке. Этот-то князь Юрий и основал город Москву и стал первым великим князем Московским, став во главе наиболее значительного и обширного княжества того времени. Александр II придавал большое значение знатному и древнему происхождению своей жены… Свое отношение к ней он старался сделать явным и желал, чтобы она присутствовала на всех семейных приемах и воскресных обедах, куда допускались только члены императорской фамилии и где не появлялись морганатические супруги. Звание светлейшей княгини Юрьевской, дарованное Александром II своей второй жене, имело под собой серьезные и законные основания: это имя носил митрополит Филарет, в миру Федор Никитич Юрьев. Он был боярином при дворе царя Федора Иоанновича, в конце XVI столетия. Выбор такого имени для жены был оправдан двумя причинами: родом супруга, восходящим к XVI веку, и родом супруги, восходящим к XII веку через Юрия Долгорукова».