Посиделки на закате
Шрифт:
Фото автора. 26 февраля 1991 г.
Медвежий пир
Иногда готовился план путешествия по Аляске, этот пункт был особо помечен и назван изюминкой. Есть на Аляске речка Макнейл, а на речке место, куда летом, когда валом идет на нерест лосось, приходят рыбачить медведи. Не один, не два-несколько десятков!
По
Забрасывают на четыре дня самолетом эту десятку, потом — новая группа. Как удовлетворить без обиды желающих тут побывать? Собирают заявки. И устраивают лотерею. Кому выпало счастье, тот прилетает. В лотерее я не участвовал, и шансов «пожевать аляскинскую изюминку» было у меня немного. Все же друзья через губернатора штата «в порядке исключения» добыли для меня разрешение.
И вот с переводчиком Андреем Клименко, арендовав автомобиль, мчимся по Кенайскому полуострову. Синие горы, темные ели по сторонам, красные огоньки на шоссе, а в небе — до блеска начищенная луна. Дорога — то в гору, то под гору. Булькает радио, лоси два раза в опасной близости перебегают шоссе. Во втором часу ночи прибываем в маленький на носу полуострова городок Хомер. Отсюда на речку к медведям летают специальные самолеты. Притуляемся рядом с дорогой возле каких-то кустов. Раскладываем в машине спальные мешки. И с грезами о медведях, которые, как говорят, ловят рыбу и ночью, если светит луна, засыпаем.
Утро росное, солнечное. Возле машины видим гигантских размеров ели и тополя, кусты бузины, трава — в человеческий рост. Видно озеро. И на нем на поплавках — красные, как вареные раки, легкомоторные самолеты. Под ними плавают дикие утки. Сорока аппетитно завтракает на крыле. Мы с Андреем, втягивая носом аромат свежих булок, находим кафе-пекарню, потом в магазинчике рядом берем напрокат удочки, высокие сапоги, куртки. Мы готовы лететь.
К медведям готовы полететь трое — мы с Андреем и молодой плотник с Великих озер Джон Нили. Он увлеченный фотограф. Визит из Чикаго к медведям обойдется ему в три тысячи долларов. Но у него нет выигрыша в лотерее, надеется проскочить фуксом…
Все готово к полету. 23-летний Хосе Дикрефтуже в кабине. Самолет занимает позицию в дальнем углу озера и начинает разбег. Взлетать с воды тяжелее, чем с грунта. Самолет напрягает все силы, гуденье мотора переходит в натужный звон. И озеро нас отпускает. Проплыл внизу приморский Хомер с катерами и самолетами на воде. Прямо по курсу у нас вулкан Святой Августин. Часть полета над морем, и мы приземлимся в заливе, куда притекает речка Макнейл…
Но что-то озабочено лицо у Хосе, что-то нерадостное для нас сообщают пилоту по радио.
— Ребята, мы возвращаемся. В заливе волна…
Ох как невесело возвращаться, когда были почти что у цели. Но время отлива, на речку садиться нельзя, а в бухте ветрено — очень большие волны.
— Такое место… — утешает Хосе. — Ничего, завтра утихнет, и полетите.
Дождались завтра. Утихло. Но лег на горы туман. Ждем час, другой, третий. На стенах конторки, где оформляют билеты, — дразнящие снимки: медведи ловят рыбу, дерутся из-за нее. И все это в двух шагах от стоящих кучкой фотографов.
— Все это снимала внучка, — говорит пилот Бил Дикрефт. — Рассказывает, могла дотянуться до медведя рукой…
Проклятый туман! Бил, глядя на наши страдания, говорит:
— Давайте попробуем. Может, отыщем в тумане окошко…
И вот опять долго-долго бежит по озеру самолет…
Видно над туманом голову Августина, и ничего больше. Полетав минут двадцать над молоком, прикрывающим горы, Бил виновато разводит руками.
Мы вернулись на озеро, и я был готов уронить в его воды слезу невезенья. Ждать погоды мы уже не могли — жесткое расписание путешествия, договоренность с людьми заставляют проститься с мечтой увидеть медвежий пир на реке. С трудом добытое разрешение и пару катушек пленки отдал я плотнику из Чикаго.
— Может быть, снимешь и для меня. И жду рассказа в письме…
Чикагский плотник оказался обязательным человеком — обещанное прислал. Кроме того, о медведях я расспросил наблюдавших за ними зоологов, просмотрел несколько фильмов… Вот что бывает в июле — августе на аляскинской речке Макнейл…
Тут идеальное место для ловли рыбы — река широко разливается по порогам, образует мели и острова. Лососи, главным образом горбуша и нерка, идут плотными косяками. Только уж очень большой растяпа-медведь не может поймать тут рыбы. Но и ему что-нибудь достается с большого стола таежного ресторана. На рыбалку медведи идут с территории радиусом в сто с лишним миль. Обилие пищи гасит конфликты зверей, ведущих в природе уединенную жизнь, ревниво стерегущих границы своих территорий.
Пик численности рыболовов приходится на последнюю неделю июля и на первую августа.
Сорок медведей в поле зрения наблюдающих — обычное дело, пятьдесят — считается много, восемьдесят — рекорд. Восемьдесят зверей! Нигде, ни в каком другом месте большой земли такую картину увидеть нельзя. Река Макнейл объявлена заповедником. Медведей тут наблюдают, снимают и изучают.
Каково отношение небезопасных зверей к присутствию в их охотничьем мире людей?
Фотографов медведи как бы не замечают, могут лечь отдохнуть в метре от площадки, где люди стоят. Никакой агрессивности. Некоторая опасность исходит от зверей молодых, не имеющих опыта. Как реагировать на их поведение, знает гид, без которого на площадке люди не появляются. И вообще существуют строгие правила поведения тут человека.
Самолет садится в двух километрах от места рыбалки. Там можно поставить палатку.
Но не разрешается оставлять в ней продукты. Пищу готовят в специальной избушке — запах не должен зверей привлекать. По тем же причинам весь мусор сжигают. Если какой-нибудь любопытный медведь (очень редко!) к лагерю приближается, его прогоняют зарядом дроби.
Из лагеря на площадку уходят утром, возвращаются вечером. С площадки — никто ни шагу.
На Аляске при столкновении с медведями бывают две-три человеческие жертвы в год. Тут, на реке, ничего подобного не случилось ни разу, хотя летящих сюда предупреждают: «Риск существует».
Поведение медведей… В первую очередь все бывавшие тут отмечают: что ни медведь — то характер. Есть боязливые, есть равнодушно спокойные, есть задиралы. Рыболовы все — прирожденные, однако инстинкты дополняются опытом. Без учебы ничего не получится. Малыши-медвежата внимательно наблюдают за взрослыми и пробуют сами, но в первый год им мало что удается, получают то, что добывает мамаша.
Драки малышей из-за рыбы — обычное дело. Взрослые ссорятся из-за места. Уловистый островок всегда достанется сильному. И поскольку тут все друг друга хорошо знают, богу тут достается богово, а кесарю — кесарево. Трепка задается неумехе или ленивцу, норовящему поживиться чужой добычей.