Посланец Сварога
Шрифт:
«Надо же, даже руки помыла перед процедурой», – со смешком подумал он, заметив, как помощница полила жрице на руки из большого, литра на три, горшка.
«Надо им хоть умывальник придумать, что ли… – снова подумал он. – А то вот уже почти месяц как попал, а еще ничего не напрогрессировал, ни песен Высоцкого ни одной не спел, ни промежуточную стрелу не ввел, ни башенку командирскую… А куда ее, собственно, присобачить? На осадные башни установить? Так они там вроде не нужны…» – Рус встряхнул головой, изгоняя идиотские мысли, навеянные наркотой.
Вычистив рану и замазав ее составом из третьего горшка, помощница жрицы
Впрочем, удивлялся рано, все-таки устроила, но чуть позже, с музыкальным сопровождением и даже каким-никаким световым шоу. Правда, отключился раньше, чем закончилось представление, так что выразить свое восхищение бурными аплодисментами не сумел.
Утром больного пришли навестить брат с сестрой.
– Барс, отец уже допросил пленных? – спросил Рус.
– Еще нет, – ответил Славян. – Нас больше о походе расспрашивал, ну и Берда все-таки допросил…
Рус с пониманием кивнул. Пану далекие враги и их планы пока не сильно интересны, сейчас его больше волнуют ближние враги – кутригуры.
Вообще он хотел поучаствовать в допросах авар, но потом понял, что не особо там нужен. Пан не дурак, раз достиг такого положения, и сам знает, о чем спрашивать противника, может быть, получше его самого. Так что дергаться смысла нет. Разве что чуть акцентировать некоторые моменты. Например, на тех же доспехах.
– Славян, достань все трофейные доспехи, приведи их в порядок и напяль на чучела. А сами чучела поставь во дворе перед Большим домом, чтобы все видели…
– Зачем?
– Слова – это одно, а вот то, что видишь своими глазами, – другое. Вожди должны отчетливо понимать, кто нам будет противостоять. Авары – это умелый, а главное – хорошо оснащенный противник. Они должны видеть, что в их орде даже самый обычный воин защищен так же хорошо, как одоспешенный богатый дружинник нашего народа. А их элита закована в железо так, как не снилось нашим вождям. И поставь кого-нибудь из наших, не столько охранять, сколько пояснять желающим эти моменты.
– Ясно. Сделаю.
– Жаль, что конных доспехов прихватить не удалось. Ильмера…
– Да, Рус?!
– Очень тебя прошу, когда будешь с кем-то общаться, не надо сильно акцентировать внимание на том, что я любимец богов…
– Но почему?
– Просто не надо… Сейчас это только навредит… Просто поверь мне, Уголек.
– Хорошо…
– Лучше расскажи желающим тебя послушать о том, как авары любят кататься на повозках, запряженных людьми, и как рубят пришедших последними, дескать это плохие «кони», и нельзя, чтобы они воспроизвели таких же плохих «жеребцов».
– Хорошо. Расскажу.
– С женщинами они поступают так же… Может, и не убивают, но отдают на потеху простым степнякам. Как и не слишком красивых, по их мнению… На развод оставят самых крепких и красивых, причем для себя. Будут не столько женами, сколько матками по производству будущих воинов. Покоренным народам в жены оставляют средненьких, кого не отдали на потеху…
– Правда?!
– Правда.
Последнее Рус откровенно придумал, но решил, что ложь во спасение здесь как никогда уместна. Это он еще умеренно так заливал, можно и покруче
То, что он не стал развивать мысль, «какие авары плохие», имело еще одну причину, а именно: вброшенная информация по мере циркулирования в обществе сама начнет обрастать дополнительными элементами, и тут люди для себя придумают в отношении врага то, что им особенно неприятно, произойдет классическая демонизация. В общем, сами придумают, сами испугаются. Как говорится, то, что доктор прописал.
Пришло время медицинских процедур, и брат с сестрой умчались по своим делам. Славян – готовить экспозицию, а Ильмера – распространять нужные Русу слухи. А ушей, жаждущих ее послушать, сейчас полно. Ведь на Великое вече прибыли не только вожди с воинами, но и их жены, а также старшие дочери. Ведь такое событие – это еще и ярмарка в плане купить-продать, в том числе лишний шанс выгодно сбыть своих дочурок за перспективных дружинников и сыновей вождей. Вот они-то и впитывали в себя рассказы Ильмеры. Тем более что она – дочь Пана, участница похода, да и сама по себе интересна многим девушкам, ведь она, в отличие от остальных, дева-воительница, что в глазах остальных добавляло ей определенного шарма, к необычным и не таким как все тянутся. У нее даже свои фанатки имелись, которые также хотели посвятить себя богине Деване…
Особо гадать не требовалось, что задумал Рус. Он начал создавать общественное мнение через женскую аудиторию. То есть формировал линию поведения армии «ночных кукушек». А уж они так накукуют своим мужьям!
«Их правильнее называть ночными дятлицами-мозгоклюями! – мысленно засмеялся он. – Бедные бошки их мужей!»
Что до дружинников, то они, как Рус и предполагал, тоже оказались нарасхват и много чего рассказали своим соплеменникам про поход в целом и про авар в частности.
Народная медицина показала себя на удивление с хорошей стороны. Рус реально изумился эффективности. Опухоль серьезно спала от мазей жрицы, хотя гноя вытекло не меньше, чем в прошлый раз.
32
Великое вече началось с длительной процедуры жрецов, также прибывших вместе с вождями в больших количествах, кои ее словно специально затягивали, принося жертвы и различные дары основным славянским богам, бросая их в большой костер в центре поляны, дабы показать свою значимость и незаменимость собравшимся. Это Руса дико бесило, и он едва сохранял бесстрастное лицо. Это еще хорошо, что ему из-за ранения сделали небольшое послабление в плане участия, а то бы точно вспылил. Ибо рана за эти дни гнить меньше не стала, несмотря на все старания Дживы, и болела, и чтобы нормально уснуть, приходилось употреблять настойки на основе мака. А так ведь и наркоманом стать недолго.
Но вот наконец ритуальная прелюдия закончилась, жрецы одобрили собрание, дескать боги довольны жертвами и дали свое благоволение, и началось собственно вече.
К костру вышел верховный каган Пан и заговорил:
– Я собрал вас всех на Великое вече, дабы совместно решить нашу дальнейшую судьбу. Боги через моего сына Руса, проходившего обряд полного совершеннолетия, – показал он на раненого, сидящего в ряду других его сыновей, также прибывших на вече, – дали нам послание!
Похоже, вожди были об этом давно в курсе, так как эмоционально не особенно откликнулись.