Посланник магов
Шрифт:
— Все хорошо, — повторила Танит, успокаивая его. — Здесь нет огня.
Гэр дико озирался. В комнате было темно, горела только свеча на столе, и в теплом свете он видел голову склонившейся над ним Танит. Она удерживала его за плечи, прижимая к подушкам. Сбитые простыни были влажными от пота, а легкие все еще жгло от сухого вонючего дыма.
— Я принял тебя за ангела. — Во рту у Гэра пересохло.
Танит улыбнулась и погладила его по волосам.
— Это был сон.
— Я был заперт в лабиринте. Там была статуя… — Сон комкался, как старый пергамент, распадался и ускользал все быстрее,
— Саарон должен был предупредить тебя о том, что ты будешь видеть очень странные сны. Не волнуйся. Это просто сны.
— Который час? — спросил Гэр.
— Поздний. — Руки Танит были обнажены, а под зеленой мантией целителя виднелась ночная рубашка.
— Что ты делаешь тут посреди ночи?
— Дежурный целитель волновался за тебя и потому меня разбудил, — сказала Танит. — Я спала в соседней палате, одной из тех, которые свободны. Когда ты очнулся в первый раз, тебя терзали жуткие кошмары. Саарон подумал, что мне лучше пока что быть неподалеку.
— Я не помню этого.
— И это тоже. Ты перенес суровое испытание.
— Я когда-нибудь вспомню? Мне не нравится туча вот здесь. — Гэр указал на свой висок.
— Щит в твоем сознании не позволяет тебе вспоминать слишком многое слишком быстро. Постарайся ему не сопротивляться. — Танит налила в чашку воды и вложила ее ему в руку. — Выпей. У тебя обезвоживание. А потом расскажи мне то, что рассказывал Саарону о Савине.
Гэр пил и пытался вспомнить, о чем говорил в тот день. Четкие фразы не всплывали в памяти, он помнил только ощущение: нужно спешить, время уже на исходе.
— Савин придет сюда. Он ищет то, чего не смог найти у меня в голове, ему нужен какой-то ключ. Я не знаю, когда это произойдет, и не знаю, откуда мне это известно, но когда я слышу его имя, у меня возникает ощущение спешки, гонки. Я должен опередить его в поисках того, что он ищет. Мне неизвестно, что это может значить.
— А сейчас ты чувствуешь то же самое?
Гэр кивнул.
— Не так сильно, как раньше, но чувствую.
Танит скрестила руки на груди. Ее золотые брови встревоженно нахмурились.
— Я усилила щит, — тихо сказала она. — Ты не должен помнить того, что говорил тебе Савин. Я не понимаю. Ты встретил Савина по дороге из Дремена, не так ли? Что говорил тебе о нем Альдеран?
— Почти ничего. Что он ренегат или что-то в этом роде. Альдеран ни разу не сказал, что именно сделал Савин, лишь намекнул на что-то ужасное.
— Не просто ужасное. Савина из-за этого изгнали, а совет установил щитовые чары, чтобы не подпускать его к обитаемым островам, так что без их ведома он не смог бы вернуться. — Танит прикусила губу. — Я должна поговорить с Альдераном. Попытайся уснуть, если сможешь.
— Я не устал.
Танит выпрямилась.
— Тебе необходим сон, Гэр, — мягко, но непреклонно сказала она. — Сон и еда, а через пару дней, когда ты окрепнешь, состоится новый сеанс исцеления. После него ты будешь в порядке.
— Я не ребенок, Танит, — запротестовал Гэр и тут же осекся, поняв, как по-детски это прозвучало.
— Я знаю. Но тебе нужно быть более терпеливым. — Девушка взяла свечу со стола, собираясь уйти,
Танит осеклась, зажмурилась, вцепившись пальцами в мантию. Губы ее дрожали.
Гэр молча смотрел, пораженный ее вспышкой.
— Прости, — сказала целительница сдавленным голосом. — Я не имею права срываться. Увидимся утром.
И оставив мерцающую свечу на столе, она вышла из комнаты.
30
Раскол
Танит закрыла дверь своей комнаты и прислонилась к ней спиной. Отец был прав, она слишком долго прожила среди людей. Утратила отстраненность, отдалась на милость ветров-эмоций, и эти ветра оказались штормом!
Девушка крепко зажмурилась. «О духи, хранящие меня, что же мне делать?»
Во время обучения она как медик изучала создания, которым были неведомы ограничения, которые совершали ужасные поступки, повинуясь страстям, которых невозможно было удержать. Ярость, сияющая, как молния, — как люди ее выдерживают? Неужели они постоянно чувствуют этот клубящийся шторм эмоций, дрожащий и перекатывающийся внутри, чувствуют, как отчаяние смыкается на горле, не позволяя дышать?
Темные волны катились даже в самых благородных душах людей, скрывая глубины, в которых могли обитать только кошмары. Танит видела их в израненных телах, в израненных сознаниях. Неужели она чувствует зарождение подобного в самой себе? Танит закрыла лицо ладонями и позволила себе прижаться затылком к двери. «И что теперь со мной сотворит Белый Двор?»
Желание заплакать шокировало ее. За ним следовала острая боль ревности, горькой и кислой, как моринда, и у Танит перехватило дыхание. После воспитания, основанного на отстраненности и рациональности, ее швырнуло в бурное, непредсказуемое, неуправляемое море, из которого невозможно было выбраться. Не было карт, чтобы проложить курс, не было звезд, с которыми можно сверяться. Ей самой хотелось нырнуть в мрачные глубины и чувствовать, выражать свою ярость, желание, жадность — не потому, что это поможет ей стать лучшим целителем, а потому, сохрани ее духи, что это сделает ее человеком.
Танит сжала виски. Ох, как же она устала! Исцеление было тяжелым, наверное, самым тяжелым и сложным из всех, что ей приходилось петь. Оно требовало невероятной точности, а действовать нужно было в лихорадочном темпе, чтобы успеть обуздать хаос после вмешательства, прежде чем разум Гэра рассыплется в прах. Танит провела много часов на обломках его воспоминаний, настолько личных, что он сам никогда бы не поделился ими, несмотря на целительскую клятву молчания, — неудивительно, что она ослабела.