Посланник
Шрифт:
Обстановка накалялась. Уже видны были русские отряды, сражающиеся со шведами. Лархи отдавал поручения и носился по всему лагерю. Он приказал привязать всех троих пленных к дереву и застрелить их.
— Предатели не стоят доверия! Ты об этом должен знать! — сказал Лархи Мишке в лицо.
Мишка повернулся к Сергею и тихо проговорил:
— Это правда. Сергей, ты пойми, я не мог знать, куда движется ваш отряд, я хотел как лучше… — он не договорил. Первая пуля попала ему в плечо, он тихо застонал и закрыл глаза, но еще был жив. Сергей, убедившись, что
— Я хотел бы верить тебе в память о нашей дружбе, но посуди, Мишка, это не тот случай, ты слишком далеко зашел! Преонский ни за что тебя не простит!
— Вот и я об том, — отозвался Мишка.
Лархи со своими людьми заканчивали последние приготовления, собираясь бежать.
— Я не верю, что ты тоже умрешь, — сказал Сергей. Мишка медленно поднял на него глаза и вопросительно посмотрел. Шустров ответил ему холодным взглядом и произнес:
— Я не знаю, кто ты на самом деле. Может, перебежчик, а может, тоже пленный, но прошу тебя об одном. Если Никита спросит, что перед смертью сказал Сергей, ответь, что я очень его любил и передаю ему такой стишок на память. Только запомни. Хорошо?
Мишка в ответ только горько усмехнулся, но Сергей знал, что тот выполнит просьбу.
— Передай, что смерть моя через песню пришла, только обязательно это передай, чтобы он запомнил. «В шведской чаще лесной, — начал Сергей, глядя прямо в глаза Мишке, — дружит Мишка со блохой…»
Дальше Сергей уже ничего не смог сказать, он умер с улыбкой на губах и со спокойным сердцем. Он был уверен, что Никита отомстит за него. Листова-старшего убили тоже, а Мишка, притворившись мертвым, избежал этой участи.
Отряд Никиты ворвался в неприятельский стан, и началась ожесточенная схватка.
Битва длилась недолго, и Преонский, одержав победу, подошел к телам убитых, лежащим на земле. Он сразу узнал своего друга. Упав на колени перед ним и увидев на челе его большую зияющую рану, он зарыдал.
— Сергей! — тормошил он в безумстве друга, — Сережка! Очнись, Серега, друг! — он бережно распутал веревки, как будто мог причинить боль своему другу. Солдаты в смятении смотрели на происходящее и переминались с ноги на ногу.
— Что смотрите? Распутывайте остальных! — приказал Никита. Солдаты кинулись выполнять приказания.
— Никита Антонович, здесь раненый! Да это Мишка Листов! И как он попал сюда? А третий… отец его, Виктор Тимофеевич, тоже мертвый, — сказал Григорий Мелехов.
Мишка, услышав имя отца своего, понял, почему Сергей упомянул о нем перед смертью. Ему стало дурно, и когда Григорий попытался его поднять, он громко заорал и стал биться в истерике.
— Успокойся! Уже ничего не вернешь! — успокаивал его Никита, пока Григорий держал его. Мишка вдруг вспомнил, как, сидя привязанным к Сергею и незнакомому старику, думал, как бы правдивее изобразить горе и оправдать свое присутствие в стане шведов, а ответ пришел сам собой в виде Никитиной догадки:
— Он, наверное, вслед за нами пошел, а, встретив отца, решил вместе с Сергеем проводить его к Калинину, но их схватили и… убили, а Мишку просто не успели.
Солдаты мрачно закивали головой, соглашаясь с мнением Никиты.
Убитых Шустрова и Листова и раненного Листова-младшего повезли в родной лагерь. Мишка всю дорогу сидел, как в столбняке. Никита подходил к нему пару раз, но, видя, что Мишка молчит как заговоренный, оставил расспросы на потом.
Большую часть шведов из отряда Лархи настигли солдаты Преонского, но некоторым все же удалось скрыться. Среди сбежавших оказался и убийца Сергея Шустрова и Виктора Тимофеевича Листова.
Похоронив убитых, Никита по приказу Калинина пришел к нему. Полковник был суров и молчалив. Преонский в эту минуту мало чем от него отличался.
— Знаю, знаю я беду твою! Поверь, что мне тоже горько. Ты друга потерял, а я сына и друга старинного. А Мишке каково? — Калинин достал небольшую фляжку и разлил водку в два стакана. — Давай помянем, сынок.
Никита через силу влил в себя горькое содержимое и вышел.
Глава 10
Через неделю, ближе к вечеру, когда Умео сдался, в палатку Преонского тихо вошел Мишка Листов. Никита, устало окинув его взглядом, предложил сесть.
— Разговор к тебе есть, — начал, откашлявшись, Листов, — Сергей перед смертью просил, — Мишка вспомнил, как Сергей просил памятью отца передать пару слов Никите.
— Говори, — твердо проговорил Никита. Злости и ненависти у Никиты к Листову не было, только равнодушие.
— Сказал, что любит тебя как друга, и простить за все велел, — Мишка опустил глаза, когда Никита отвернулся к окну, — прости и меня. Я тоже должен был погибнуть с отцом и Серегой.
Никита не поворачивался и ничего не говорил. Мишка собрался уходить. Но тот его остановил:
— Постой, — он подошел к Мишке и протянул руку, — и ты меня прости.
Мишка вышел. Через минуту опять вошел.
— Никита, он еще передал чепуху какую-то, но, думаю, для тебя она важна. Помнишь песенки его дур… смешные?..
— Говори! — Никита в волнении схватил стул руками так, что побелели костяшки пальцев, только боли он не ощущал.
Мишка начал путаться, но его так напугали огнем горящие глаза Преонского, что он вспомнил:
— Говорит: «Передай Никите, что смерть моя через песню пришла…»
— Какую?! — Никита опустил развалившийся стул и подошел к Мишке.
— «В шведской чаще лесной, дружит…»
— Не может быть!!! — Никита почувствовал такую тяжесть в теле, что даже присел. Мишка вышел.
«Это он убил Сергея! Он перебежчик и предатель! Но как же он отца своего позволил убить?! Может, поздно было, или не распознал? Господи, где же ответ, и как доказать, что он — изменник?! Господи! Помоги!
Соваться сейчас к Калинину с такими сведениями бесполезно. Все ликуют по поводу победы над Умео, да и не поверят мне, что Мишка сам мог отца своего убить, значит, надо самому за дело браться!»