После бури. Книга первая
Шрифт:
Никто его не выручал, не облегчал положения.
Неизвестно, надолго ли, но выручил его УПК.
Он вошел в избу, остановившись на пороге, ахнул в недоумении и спросил, почти что крикнул:
— Все сидите? Все сидите, беседуете, язви вас?! И конца-края не видать вашим беседованиям, а что дело стоит — горя мало?! Замечательно и поразительно! Нет чтобы скорее, а сказать, так завтра же собирать собрание, объединять веревочников в единый трудовой коллектив, нет этого государственного и общественного дела, а есть одна только бесконечная беседа, одни только личные разговорчики! Вы даже и не знаете, не интересуетесь, что же за этими стенами в эти часы
— Что же там происходит? — спросил УУР.— Что там такого, особенного?
УПК, небольшого росточка, но плечистый и длиннорукий, негодуя, смял в руках матерчатую свою кепочку и, шагая из угла в угол избы, стал говорить отрывисто и зло:
— Ну конечно, ну конечно, где тебе, интеллигентной твоей голове, додуматься — что может и что неизбежно должно в данный момент с веревочниками происходить? Сроду нет, сроду не додумаешься! А вот темные веревочники, они поняли отчетливо, что делать, и на базаре и в соседних сельских поселениях они в спешном порядке продают всю до нитки, у кого какая есть, готовую веревку! Вот чем они, к твоему сведению, в настоящее время заняты!
— Почему это они? Вдруг? — снова спросил УУР.
— А потому вдруг, что завтра, когда они объединятся в настоящую артель, индивидуального сбыта и торговли у них уже не будет, будет только через контору артели. Вот они и спешат сломя голову расторговаться! И продают свою продукцию, веревку свою направо и налево по бросовой хотя бы цене, за копейки, кому придется, хотя бы даже и спекулянтам-антисоветчикам и рвачам!
— Какой же им смысл продавать за копейки? Что-то тут не так...
— Тут все так! Все как есть: копейки они сегодня получают в собственные руки, а рубли-то завтра получит артельная касса — вот какой у них частнособственнический интерес!
— Но ведь это же их собственная, а не артельная веревка, они ее вправе кому угодно и за какую угодно цену продавать! При чем здесь мы с тобой?
— Мы? С тобой? Да мы с тобой полностью в ответственности за такое безобразие, за такую их несознательность: артель завтра в трудовой коллектив организуется окончательно, а касса-то у той артели будет пустая? С чем начинать-то придется артели, с какими такими деньгами и средствами? Может, правление по миру пойдет, с того и начнет свою деятельность?
УУР подумал и сказал:
— Что же мы теперь — веревочников на веревках должны держать? Что мы должны делать?
— Это я тебе враз объясню, потому что это любому ребенку понятно! Первое, это ты должон сию же минуту кончать интеллигентскую свою болтовню с товарищем Корниловым, второе — заниматься порученным тебе государственным делом, то есть заканчивать проверку у всех артельщиков налоговых квитанций и прочих документов, и тут же, не откладывая, собирать собрание, объединять их в истинную уже, а не в поддельную артель! Ребенку понятно!
— Слушай,— сказал УУР, глядя куда-то в сторону, в окно,— в конце концов, артель — это твое дело, мое же первоочередное — снять допрос с гражданина Корнилова. И определить его социальное лицо. Вот так! Кроме того, ты стажируешься у меня по финансово-следственному делу, а не я у тебя!
— Верно! Я у тебя — по финансовому, а ты у меня? Ты у меня по государственному делу стажируешься. Понял? Вот навязался-то, прости господи, на мою шею, стажер! Да как бы не на двоих нас, а только на меня одного было записано поручение устроить артель «Красный веревочник», так у меня дело давно было бы закончено, я бы после того успел уже и еще в одной, а то и в двух промартелях побывать, там наладить порядок! Это точно, что успел бы! И давай-ка короче — кончай интеллигентскую свою болтовню! Собрались двое, один другого стоит!
Над левым глазом УУР часто-часто задергалось веко, а лицо как бы сразу похудело.
Корнилову так захотелось, так захотелось подсказать УПК, как, какими словами можно и дальше ругать и обзывать следователя, что он не сдержался:
— Вы не совсем правы,— сказал он.— Просто ваш товарищ — бо-о-льшой теоретик!
— Куда там! — живо согласился УПК,— Он даже более того, он очень сильно гнилой интеллигент! Я в этом едва ли не в первый же день нашей совместной работы и совместного стажирования убедился, а с того дня только и делаю, что в правильности своего убеждения убеждаюсь!
— Что говоришь?! — постучав пальцем по столу, воскликнул УУР.— Не знаешь! А дело в том, что гражданин Корнилов — враг народа! Я в этом обстоятельно разобрался и еще разберусь. До конца. А ты мне мешаешь! И даже срываешь мне это дело, мое разбирательство!
— Ну, когда он враг, когда ты разобрался в этом — так и сдавай его под суд, сдавай в Уголрозыск или в Чека, мне все равно куда. Но ты же его даже не арестовываешь, никуда не сдаешь, держишь на воле и разговариваешь, и разговариваешь! С врагом — какие у тебя могуть быть разговоры?! Когда он враг — ему давно пора работать в итеде, то есть в исправительно-трудовом доме, либо сидеть в домзаке на строгом режиме за решеткой. Ежели он все ж таки не совсем враг, а только из бывших — пусть работает в веревочной хотя бы артели. Там ли, здесь ли, но пусть работает, потому что кто не работает, тот не должен есть, а вы, небось, едите обои! Постыдился бы! Да ежели люди и на работе будут целыми днями болтать, заниматься безработицей, так мы ее во веки веков и не изживем, безработицу-то!
— Помолчи! Можешь помолчать?! — повысил голос УУР.
— Не могу! Не могу я молчать, потому что мне стыдно за тебя, за интеллигента, за то, что ты прячешься за спину своего же допрашиваемого гражданина! Стыд! Глаза бы не смотрели! А еще партиец со стажем! Да любой веревочник, которого завтра же ты будешь агитировать и записывать в артель,— он сознательнее тебя! Пойди поищи хотя бы одного из них, чтобы вот так же сидел, разговаривал бы изо дня в день и даже протокола не писал бы — о чем все ж таки идет разговор? И это в то время, когда полным ходом идет грабеж будущей артельной кассы, когда спекулянт, антисоветчик и эксплуататор чужого труда скупает за копейку готовую веревку, а потом будет ею же конкурировать с государственной торговой организацией! С той же самой артелью «Красный веревочник» будет вполне успешно конкурировать?!
УУР встал, собрал портфельчик. Вышел из избы. Потом дверь приоткрыл, сказал:
— Пойдем! Пойдем, поговорим в другом месте! Ну?! Корнилов остался в избе один.
Тихо было. Собачонка где-то лаяла без толку. Где-то каркала ворона, к дождю, должно быть. Где-то высоко, в вершинах сосен пела иволга — к хорошей погоде.
Прошел час, неизвестно было — что делать? Свободен он или все еще должен ждать возвращения следователя?
Потом Корнилов заметил, как в соседнюю избу один за другим потянулись веревочники, мужики и бабы, все с бумажонками в руках. Значит, оба уполномоченные, или инструкторы они были, Корнилов так ведь и не знал до сих пор точного их наименования, значит, они снова занялись проверкой налоговых квитанций, прочих документов. В соседней избе они занялись этим.