После долго и счастливо
Шрифт:
Уилла, Фрэнки, Руни и Зигги привстают с дивана и тоже смотрят.
Не сводя взгляда с террасы, Руни улыбается.
— Что там такое?
— Не знаю, — отвечает Зигги. — А ты? — спрашивает она у Фрэнки.
— Ээ. Я знаю, — Фрэнки морщится. — Но я не должна трепать языком. Так что предлагаю Фрейе пойти наружу.
Уилла улыбается и кивает.
— Ага, иди посмотри.
Обойдя кухонный остров и направившись к террасе, я открываю дверь. Все переводят взгляды на меня, отходя и расступаясь, чтобы
— Что такое? — спрашиваю я.
Эйден качает головой и проводит руками под очками, вытирая глаза.
— Твои братья… — он снова качает головой, и у него вырывается смешок.
Вигго вступается и говорит:
— Когда у вас двоих всё было тяжело, мы пытались сказать Эйдену, что мы рядом. И пытались показать ему в нашей извращённой манере через жопу. Но мы осознали… ну, ты понимаешь… через всё, что случилось в поездке, что Эйдену надо знать эту правду не только в нашей манере, но и в его.
— Так что, — продолжает Аксель, — мы собрали ресурсы.
— И изучили вопрос, — добавляет Райдер.
Рен широко улыбается.
— И теперь мы с гордостью присоединяемся, как небольшие, но всё равно формально…
— Инвесторы-ангелы, — бодро заканчивает Оливер, вручая мне конверт, который до этого Эйден держал в руке. — То есть, братья Бергманы теперь имеют официальные капиталовложения в работу нашего брата. Да поможет тебе Господь, Эйден.
— Это первый раз, когда кто-нибудь использовал слово «ангел» и «братья Бергманы» в одном предложении, — подмечает Вигго.
— Ребята… — я открываю конверт и читаю содержимое, улыбаясь про себя. Эйден больше не нуждается в деньгах для приложения. Они с Дэном получили своего ключевого инвестора, так что это… это жест. Не особо крупное финансовое вложение, скорее инвестиция любви, веры и гордости. Я шмыгаю носом, глядя на бумаги и прекрасно понимая, почему Эйден смеётся сквозь слёзы. — Ребят, вы реально нечто.
Эйден опускает руки, встречаясь со мной взглядом. Его глаза яркие и блестящие, влажные от слёз.
— Почему вы плачете? — спрашивает Оливер, и его взгляд мечется между нами. — Что случилось?
Я подвигаюсь к Эйдену и беру его за руку.
— Ничего. Просто вы… дуболомы, все вы. Любимые и невозможные дуболомы.
Эйден берёт конверт из моих руку, проводит пальцами по его имени, написанному снаружи.
— Вам необязательно было делать это, ребята, но… это многое значит, — он смотрит на них и улыбается сквозь слёзы. — Спасибо.
— Ах, дерьмо, — бурчит Райдер, вытирая глаза. — Я плачу.
Вигго вытирает щёки.
— Проклятье. Я тоже.
— Групповые обнимашки! — орёт Оливер.
Аксель стонет.
— Ребят, вот обязательно, что ли…
Рен сгребает всех нас, широко разведя руки.
— Люблю вас, ребят, — тихо говорит Эйден.
Вокруг раздается хор «И я вас
— Обнимашки! — верещит Уилла, распахивая раздвижную дверь. — Я люблю обнимашки. Меня тоже пустите.
Гора людей растёт, пока мы с Эйденом не оказываемся окружены всеми Бергманами и близкими нам людьми. Я слышу раскатистую усмешку папы, писк Зигги, когда кто-то задевает её щекотное место, ворчание Фрэнки про личное пространство, и хрипловатый смех мамы.
Когда Эйден встречается со мной взглядом, я улыбаюсь. И в сердце этого хаоса он дарит мне медленный, тихий поцелуй.
— Идёмте! — зовёт папа, когда мы расступаемся. — Мама поставила суп. До ужина поиграем.
Все бредут внутрь, рассаживаясь на массивном диване, который вмещает нас всех. И запах маминой еды, звуки смеха, пока мы играем раунд за раундом всё более абсурдных шарад, чистая радость делить это всё с Эйденом почти ошеломляет меня.
— Как ты, Фрей? — шепчет он с нашего места на диване.
Я перевожу взгляд на него.
— Изумительно. Ты?
Он улыбается мне, проводя ладонью по моему боку.
— Супер, — он сгибает и разгибает руку, с которой сняли гипс. — Здоровое тело. Ты в моих объятиях. Это хорошая жизнь.
Наклоняясь поближе, я прижимаюсь поцелуем к его губам.
— Да.
— Ладно, — говорит Уилла, принимая от Оливера корзинку, полную свёрнутых бумажек, на которых написаны слова. Она проворачивает впечатляющую ловкость рук, доставая из рукава бумажку, но даже меня она почти убедила в том, что достала её из корзинки. Затем она вручает эту бумажку Руни. — Ты следующая, Ру.
— А как тебе моя воображаемая гитара? — бормочет Эйден, мягко целуя меня за ухом.
Я смеюсь, обнимая его рукой за талию и опуская голову на его плечо.
— Просто в яблочко.
— Видишь? — говорит он, и тёплая улыбка озаряет его лицо. — Я учусь.
— Да, — шепчу я, и мы делим быстрый поцелуй. — Но даже если бы ты так и не стал лучше в шарадах, я бы всё равно любила тебя таким, какой ты есть.
— Ладно, — Руни встаёт и трясёт руками, разминаясь. Её медово-светлые волосы собраны в небрежный хвостик, сине-зелёные глаза искрят дерзостью, щёки порозовели. Она отлично вливается в семью Бергманов — дико азартная и чрезмерно увлечённая играми.
— Лаааадно… — Вигго тянет это слово, стоя с таймером. — Давай!
Руни разворачивает бумажку и смотрит на неё. Зажмуривается, затем распахивает глаза обратно. Она спешно смотрит на нас, женщин, и постукивает себя по губам.
— Губы! — орёт Зигги.
Фрэнки бросает на неё взгляд «какого чёрта?».
— Ээ… рот?
Руни мотает головой и раздражённо хлопает в ладоши.
Уилла хмуро косится на неё.
— Разговаривать? Болтать?
Руни запрокидывает голову и беззвучно стонет.