После – долго и счастливо
Шрифт:
– Это потрясно. Правда, чувак. Местами… запутанно, но я понимаю. Это говорил не ты, а демоны.
– Демоны, хм? – Я одним глотком допил пиво.
– Да, демоны. Когда ты пьян, они завладевают тобой, – улыбнулся он. – Часть того, что я сейчас прочитал, написано не тобой. Должно быть, дело в демонах.
Я покачал головой. Конечно, он был прав, я не мог избавиться от мысли о дурацком красном дракончике, сидящем на моем плече и пишущем тот бред, который был на некоторых страницах.
– Ты дашь ей это прочитать, когда закончишь?
Я макнул сырную палочку в соус и, сдержавшись, не выругался на него за то, что он сбил меня с забавных мыслей о маленьких демонах.
– Нет, я ни за что не дам ей прочитать это дерьмо.
Я постучал пальцем по кожаной обложке папки, вспомнив, как Тессе хотелось, чтобы я ею пользовался, когда она мне ее подарила. Естественно, тогда я был против, но сейчас очень люблю эту дурацкую вещь.
– Ты должен. Я хочу сказать, просто выкинь кое-что из твоих чокнутых мыслей, особенно насчет ее бесплодия. Это просто неправильно.
– Знаю. – Я не смотрел на него. Уставившись в стол, я испытывал отвращение к самому себе, теряясь в догадках, что за чертовщина творилась в моей голове, когда я писал это дерьмо.
– Ты должен подумать, как поступить с этим дальше. Я не какой-нибудь литературный эксперт или Хемингуей, но то, что я прочитал, просто здорово, по-настоящему здорово.
Я сглотнул, пытаясь не обращать внимания на неправильно произнесенную фамилию писателя.
– Опубликовать это? – усмехнулся я. – Ни за что.
На этом мы закончили разговор.
Я ходил на одно собеседование за другим, и мне было так скучно, так чертовски скучно. Каждый раз я чувствовал себя все менее мотивированным – никак не мог представить, что сижу в одном из этих гребаных офисов. Я собирался работать в издательстве, правда, собирался. Однако, перечитывая страницу за страницей свои дурацкие мысли, все больше вспоминал и все больше хотел, даже нуждался в том, чтобы что-то с этим сделать.
Рукопись лежала передо мной и буквально молила хотя бы попробовать, и у меня возникла мысль, что, если Тесса прочитает ее после того, как я выброшу некоторые неприятные куски, она придется ей по душе. Это стало навязчивой идеей. И я был удивлен, какой интерес вызывала у людей история другого человека на пути к восстановлению.
Странно, но ее проглотили с удовольствием. С помощью агента, с которым я познакомился еще у Вэнса, я отправил копию рукописи по электронной почте всем потенциальным издателям. Очевидно, то время, когда я мог принести пачку наполовину написанных от руки, наполовину напечатанных листков, прошло.
На этом, как я думал, все должно было закончиться. Я считал, что эта книга станет широким жестом, который был ей так нужен, чтобы пустить меня обратно в свою жизнь. Книгу должны были издать только через несколько месяцев, и в распоряжении Тессы еще оставалось время, чтобы заниматься тем, чем она занимается в этом гребаном Нью-Йорке.
Я больше не могу здесь сидеть. У моего недавно обретенного терпения тоже есть предел, и я его достиг. Меня охватывает абсолютное омерзение при одной только мысли о том, что Тесса, злясь на меня, бродит по огромному городу в одиночестве. Ее нет уже довольно долго, а мне еще предстоит объяснить ей очень многое.
Я хватаю и засовываю в карман последнюю страницу книги, не позаботившись о том, чтобы ее сложить. Затем отправляю сообщение Лэндону, чтобы он не запирал дверь, если вернется домой или пойдет куда-то, и выбегаю из квартиры, чтобы найти Тессу.
Однако мне не приходится долго искать. Выбежав на улицу, я обнаруживаю ее сидящей на ступенях дома. Ее глаза устремлены в пустоту, взгляд тяжелый и сосредоточенный. Она не замечает меня, когда я приближаюсь. Только когда я усаживаюсь рядом, она поднимает голову, но выражение ее лица все такое же отстраненное. Я внимательно смотрю, как ее взгляд постепенно смягчается.
– Нам нужно поговорить.
Она кивает и отводит глаза, ожидая объяснения.
Глава 74
Хардин
– Нам нужно поговорить, – повторяю я и смотрю на нее, усилием воли заставляя свои руки спокойно лежать на коленях.
– Да уж, – выдавливает она улыбку. Ее коленки испачканы, и на них проступают вспухшие красные царапины.
– Что произошло? Ты в порядке? – Мой план держать руки при себе летит ко всем чертям, когда я дотрагиваюсь до ее ног, внимательнее изучая ранки.
Она отворачивается: щеки и глаза покраснели.
– Я просто споткнулась.
– Ничего из того, что сейчас произошло, не должно было случиться.
– Ты написал книгу о нас и показывал ее разным издателям. Хочешь сказать, это было непреднамеренно?
– Нет, я имею в виду вообще все. Тебя, меня, все остальное. – Из-за повышенной влажности подбирать слова оказывается гораздо сложнее, чем я думал. – За этот год я словно прожил целую жизнь. Узнал столько всего нового о себе, о жизни и о том, какой должна быть жизнь. У меня был такой идиотский взгляд на все. Я ненавидел себя, ненавидел всех, кто был рядом.
Тесса молчит, но по ее дрожащей нижней губе я понимаю, что она прилагает усилия, чтобы сохранять невозмутимое выражение лица.
– Да, это трудно понять, большинство людей не понимает, но самое ужасное чувство в мире – ненависть к себе. А я сталкивался с ней каждый божий день. Это не оправдание моим действиям. Мне никогда нельзя было так относиться к тебе, и ты имела полное право уйти от меня, что и сделала. Единственное, на что я надеюсь, – что ты прочитаешь книгу целиком, прежде чем принять решение. Ты не можешь судить о книге, не прочитав ее от начала до конца.
– Я стараюсь не осуждать, Хардин, правда, но это слишком. Я отвыкла от таких вещей, совсем не ожидала, что это произойдет, и до сих пор не могу во всем разобраться. – Она трясет головой, будто пытаясь избавиться от стремительных мыслей, вспыхивающих в глубине ее прекрасных глаз.