После любви
Шрифт:
– Когда некоторых из сильных мира сего необходимо убрать, – вырывается у меня. – По заказу конкурентов. Или просто так.
– По заказу конкурентов исключительно. А просто так – в самых крайних случаях, когда речь идет о больших деньгах, которые не мешало бы переложить в свой карман. Но этим я не злоупотребляю, разве что когда приз очень уж соблазнителен. А так мне вполне хватает средств на существование. Я же говорил тебе, она настоящая умница! – Алекс едва ли не аплодирует мне. – Все правильно, Саш'a. Но грязную работу делаю не я, а этот
– Грязным сербам – грязную работу, – присоединяется к сдержанному веселью босса Слободан.
– Все обстоит великолепно, правда, мой мальчик?
– Все обстоит замечательно!
– Дело поставлено на широкую ногу, механизм давно отлажен, а моя дневная сторона никогда не сталкивается с ночной. Так и было до недавнего времени. – Алекс становится серьезным. – Пока не появился этот выскочка из спецслужб.
– Фрэнки. – Воспоминание о Фрэнки разрывает мне сердце.
– Именно. Его даже в своей конторе считали полусумасшедшим романтиком. Отстранили от нескольких дел за недетское рвение и излишнюю впечатлительность. А потом и вовсе выкинули с работы.
– Откуда вы знаете?
– Я же говорил, Саш'a! У меня много высокопоставленных друзей в полиции и не только. Так вот с некоторых пор этот недоумок стал вертеться вокруг меня. Все из-за одного дела, которое проходило через его руки. Что-то там было такое… Легкая зацепка. Намек на одну из моих галерей. Вот он за нее и ухватился, щенок.
– Вы были знакомы с ним?
Лестница в отеле. Я и Алекс, стоящие на площадке рядом со стеклянным шкафчиком. И Фрэнки, идущий по коридору с доской для серфинга на плече. Фрэнки облачен в водонепроницаемый костюм, черный, с фиолетовым отливом; волосы Фрэнки обильно смочены гелем и зачесаны назад. Узкие очки на лбу и широкие квадратные часы на запястье завершают картину.
У Фрэнки отличная фигура.
Что сказал Фрэнки? – «"Ла Скала". Я бы рекомендовал вам "Ла Скала". Симпатичный ресторанчик, и кухня неплохая. Не знаю, что вам предложат поутру, но вечером я остался доволен».
Что ответил ему Алекс? Ничего. Он только спросил у меня: «Это ваш знакомый?..»
– Мы никогда не были знакомы. Никогда не были представлены друг другу, мы ведь вращаемся в совершенно разных кругах. А выцепить меня по долгу службы этому щенку не удалось. Но он, конечно, знал меня в лицо. Хотя не имел понятия, что я тоже знаю его…
– Это его погубило? – спрашиваю я, делая ударение на «это».
– Вряд ли.
– Его погубила девка. – Слободан так неожиданно вклинивается в разговор, что я вздрагиваю. – Дура, в которую он имел неосторожность втюриться.
– Не стоит так, мальчик. – Алекс примирительно похлопывает рукоятью пистолета по колену. – Дурой она не была. Просто беспечной девушкой, какими и положено быть девушкам. Ей было далеко до вас, Саш'a. Но если бы на ее месте оказались вы – возможно, щенок Фрэнки был бы до сих пор жив. А мы бы угодили за решетку.
– Жаль, что этого не произошло. – Даже в преддверии скорого конца я не могу удержаться от злой иронии. – Я бы с удовольствием полюбовалась вашим лицом, располосованным тюремной клеткой.
– К счастью, все случилось по-другому и вам пришлось любоваться располосованным горлом самонадеянного идиота, не помню уж, в каком чине он пребывал.
– Та еще была картина, – подхватывает Слободан. – Получилось красиво, хотя и пришлось повозиться.
– Так это ты убил его?
Напрочь забыв об Алексе, я поворачиваюсь в сторону серба. Яркие порочные губы, яркие порочные глаза, и как только я могла видеть в них морские звезды? Тина, гниющие рыбьи потроха, ржавые жестянки, разложившиеся моллюски – вот и весь улов, который можно поднять со дна его зрачков.
– Ты удивлена? – Волчья улыбка, так хорошо мне знакомая, снова сияет на лице серба. – Это было непросто – перерезать ему горло. Мне пришлось держаться за лезвие, чтобы не потревожить твои пальчики.
– Ты забежал вперед, Слободан, – мягко укоряет своего пса Алекс. – Нашей гостье, наверное, хочется выслушать всю историю целиком?
– Гостье? Разве вы здесь хозяева?
– Запомнили, что я говорил вам о квартире? Вы все-таки умница, Саш'a. Эту квартиру снимал Франсуа, а потом к нему переехала его девушка. Кстати, ее и звали Мерседес Гарсия Торрес. Испанка из Нюрнберга. Ничего выдающегося, поверьте. Смазливая мордашка, не более.
Третья Мерседес. Третью мне не осилить, не потянуть. Для того чтобы представить ее и ее жизнь с Фрэнки, необходимо время, которого нет. Теперь я понимаю это отчетливо:
нет. нет. нет.
– Она была большой любительницей шмоток, хотя и со степенью бакалавра, полученной в каком-то заштатном университете, у Слободана нет и этого. Обожала розыгрыши, обожала переодевания, обожала путешествия. Бедолага Фрэнки, ему, наверное, приходилось несладко с такой подружкой.
– Откуда вы знаете?
– Несколько месяцев назад Слободан въехал в квартиру ниже этажом…
– Квартиру? – Слободан с негодованием хлопает себя по ляжке. – Ты называешь квартирой эту дыру? Этот клоповник?
– Он переехал сюда и почти сразу подружился с этой маленькой дурочкой Мерседес. Но настоящим дураком оказался сам Фрэнки, который посвятил подружку в свои дела. Не во все, конечно, в какую-то их часть…
– И она все рассказала вашему ублюдку?
Я разочарована. Третья Мерседес оказалась самой худшей.
– Нет, конечно. Но она усиленно намекала, что ее парень выполняет какое-то важное секретное задание и что они собираются отбыть по этому поводу в Марокко. Я тоже собирался в Марокко… Не к вам, Саш'a…
– Не сомневаюсь. Все ваши разговоры о моем письме, которое так вас заинтересовало, – настоящая липа.
– Скажем, художественное преувеличение. Так вот, я собирался в Марокко, на одну из сделок с далеко идущими последствиями, и уже знал, что он пытается следить за мной. Ведь мои люди тоже следили за ним.