После любви
Шрифт:
В этом они, как правило, преуспевают.
В воздухе остро пахнет зеленью и неведомыми мне цветами, таких запахов в Эс-Суэйре просто не существует – это можно считать плюсом. И лишним поводом, чтобы наконец войти под сень «Ажиэля», симпатичного местечка, как отрекомендовал его Доминик.
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
С ДОМАШНИМИ ЛЮБИМЦАМИ
БЕЗ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ОПЛАТЫ!»
Начало вдохновляет. Равно как и девушка-портье,
Приехали.
Податливая Саш'a" Вяземски (или лучше вернуться к Саше Вяземской?) обрадовалась бы этому факту несказанно и тотчас бы вступила с девушкой в переговоры. На русском. Возможно, мы бы даже подружились, и она смогла бы выкроить пару часов, чтобы показать мне город. Или – окрестности отеля, или ближайшую станцию метро. Или… да мало ли на что можно бросить глаз в Париже! Беда в том, что Мерседес Гарсия Торрес не знает русского, и приятельницами с девушкой-портье нам не быть.
По определению.
Она уже заметила меня, и прикрывает рукой трубку. А потом и вовсе прерывает разговор.
– Добрый день, мадам!
– Добрый. Для меня забронирован номер.
– Ваше имя?
Еще не поздно отказаться от коротко стриженной брюнетки в солнцезащитных очках. Еще не поздно произнести собственное, перепачканное кровью Франсуа Пеллетье, имя. От того, что я скажу, будет зависеть весь мой сегодняшний день, и завтрашний, и все последующие дни. Если я произнесу «Саш'a Вяземски», девушка сразу же внесет эту информацию в компьютер, к какой сети подключен гостиничный компьютер – неизвестно. Но уж наверняка не к той, которую ежедневно вытягивает Ясин. Разве что размер ячеек сети совпадает – он мельче мелкого. Из них не вырвешься. Следователь-араб просит своего французского приятеля-полицейского пошерстить отели на предмет нахождения в них вышеозначенной Саш'a – и все, дело сделано. Я поймаюсь на крючок рано или поздно.
– …Ваше имя, мадам?
– О, простите. Мерседес Гарсия Торрес.
– Одну минутку. – Девушка углубляется в монитор. – Да. Есть. Номер двадцать семь.
– Двадцать семь? Почему двадцать семь? – Я безмерно удивлена.
– Что-то не так? Человек, который делал заказ, настаивал именно на этом номере.
Слезы выступают на глазах совершенно непроизвольно, совершенно не к месту, милый, милый Доминик, он решил сделать мне скромный подарок под занавес, преподнести бездарной актрисульке букетик незабудок: жест с номером больше, чем на незабудки, не тянет.
– А номер двадцать пять свободен?
– К сожалению, мадам.
К сожалению – нет. Что ж, три года я прожила в двадцать седьмом – поживу еще.
– Двадцать пять – мое счастливое число.
– Увы, – девушка искренне огорчена. – Но я могу предложить вам пятнадцатый. Или тридцать пятый.
– Они с видом на океан?
– Простите, мадам? – переспрашивает девушка. – Я не поняла.
– Это шутка.
– А-а… ха-ха-ха! – Смех дается ей с большим трудом; усилие, с каким она выдавливает его изо рта, обычно прилагают для извлечения из тюбика остатков зубной пасты.
– …не очень удачная шутка.
– Да нет. Хорошая. Так что мы решаем с номером?
– Оставьте все как есть. Пусть будет двадцать седьмой. – Букет незабудок все-таки всучен мне, хоть и со второй попытки.
– Пожалуйста, заполните карточку.
Вот и первое испытание. Если я пройду его успешно, то Мерседес Гарсия Торрес приблизится ко мне еще на один шаг, встанет на цыпочки и прижмется щекой к моему плечу – вдвоем не так грустно, не так ли?..
Мерседес – испанка. Espagnole.
Мерседес – танцовщица. Danseuse.
Постоянного места работы у Мерседес нет, она – вольная птица, libre artiste 26 – это все, что я нафантазировала себе о Мерседес.
Есть еще и паспортные данные. Испанка Мерседес – обладательница немецкого паспорта! До сих пор я не придавала этому значения.
Если верить паспорту, Мерседес проживает в Нюрнберге.
Рост Мерседес – 170 сантиметров (что почти соответствует моему собственному росту, становиться на цыпочки Мерседес не придется).
26
Свободный художник (фр.).
Цвет глаз Мерседес – braun 27 (что совсем не соответствует цвету моих глаз, но, поскольку он неопределенен, то вполне может сойти и за braun).
Хорошо, что такие мелочи, как рост и цвет глаз, указывать в карточке не требуется.
Мерседес – великая путешественница, великая завоевательница, великая гастролерша, человек-ракета, человек-снаряд. В ее паспорте множество отметок о пересечении самых разнообразных экзотических границ, североафриканских и южноамериканских, Мерседес бывала на островах, которые, по моим подсчетам, ушли под воду лет двести назад, паспорт Мерседес действителен Fur alle Lander/ For all countries/ Pour tous pays 28 .
27
Карий (нем.).
28
Для всех стран.
– Это все? – спрашиваю я у девушки, протягивая ей листок, – как будто сама не заполняла похожие карточки сотни раз.
– Да. Возьмите ключ.
– Спасибо.
– Вам нужно подняться на второй этаж, первый коридор направо. Вам уже звонили, мадам Торрес. Полчаса назад.
– Звонили?
– Да. Международный звонок.
– Что-то просили передать?
– Какой-то мужчина интересовался, добрались ли вы до отеля. Он не представился, но сказал, что будет перезванивать..
– Если он перезвонит – переведите звонок на мой номер.
– Хорошо.
…Самое примечательное в ключе, выданном мне девушкой-портье, – брелок. Это не Эйфелева башня, это – звезда. Страшно похожая на звезду шерифа из американских фильмов. Такая же самодовольно-золотистая пустышка из легкого сплава, с черным кругом посередине: на нем выбито название отеля и его адрес, самая небрежная, покосившаяся, кое-как нанесенная группа цифр, указывает на номер.
Двадцать семь.
Я стою перед ним, не решаясь войти.
Давай же, Мерседес, смелее! Ты открывала дверь с цифрой «27» сотни раз!.. О-о, нет! Мерседес – тут ни при чем, это все Саш'a, русская. А Мерседес – испанка из Нюрнберга, то, что я знаю о ней, – лишь плод моего воображения. Но факт остается фактом: стоит мне только открыть паспорт Мерседес Гарсия Торрес – как я сразу же увижу свою собственную физиономию.