После нас - хоть потом
Шрифт:
Чага вздохнула.
– Если бы он не летал над степью, - сообщила она, - людей бы уже не было.
– Не понимаю!
– сердито сказал Влад.
– Объясни.
Чага молча смотрела в небо. Потом губы ее шевельнулись, и она заговорила нараспев:
– Мужчины шли по степи, и в руках у них было оружие. Они убивали друг друга, они убивали детей и женщин, они убивали зверей. А металл смотрел, как они убивают, и видел, что скоро людей не останется вовсе. Он исполнился жалости к людям и восстал на мужчин - быстрый, светлый, разящий без промаха. И мужчины сказали: «Выроем прямые ямы и скроемся в них от металла». И они вырыли прямые
Влад был ошеломлен. Фольклор! Фольклор, посвященный металлу!.. Конечно, сказание на добрую треть состояло из слов совершенно незнакомых, но в целом смысл был ясен. Война, в процессе которой и вышли из-под контроля противопехотные комплексы… Завтра надо будет попросить Чагу, чтобы повторила, а он запишет…
Ах, блокнотик, блокнотик, на сколько же тебя хватит!..
17
По правде говоря, Влад надеялся, что после этой ночи характер Чаги хоть немножко смягчится. Ничуть не бывало! Вид праздношатающегося Влада приводил Чагу в неистовство, и на бывшего пилота первого класса начинали обильно сыпаться распоряжения, указания и наряды на работу. Однажды она даже попыталась усадить его за веретено и отказалась от своего намерения, лишь убедившись в полной бездарности Влада. Блокнота при ней лучше было и не доставать…
А Влад ничего не понимал да и не понял бы, наверное, попытайся она ему все объяснить.
Встреча с людьми застала Чагу врасплох - лишь тогда она осознала, что все долги семейства лежат теперь на них двоих. Конечно, с таким зверем, как Седой, их примет любой сородич. Но если уцелело достаточно много родственников Калбы по мужской линии, их с Владом просто не осмелятся принять. И где уверенность, что никто не попытается поступить с ними, как Стрый поступил с семейством Калбы?..
А Влад только поглядывал удивленно, когда она внезапно меняла маршрут или, скомандовав остановиться, выходила на вершину холма, пристально оглядывая окрестности.
Однажды, завидев в небе тяжелый черный дым, он поднялся за ней на пригорок. Горела роща. Причем как-то странно горела - сразу с трех сторон.
– Металл поджег?
– с пониманием спросил Влад.
– Нет, - сказала Чага.
– Люди.
– Подожгли рощу?
Чага с досадой тряхнула выгоревшей, неровно подрезанной гривкой.
– Кто-то прячется, - хмуро пояснила она.
– Выживают огнем…
– Изгнанника?
– спросил Влад, чувствуя, как омерзительная слабость раскатывается от живота к коленкам.
– Не знаю, - сказала Чага.
– Может быть, и хищника…
Они положили зверей в пышно разросшемся желто-зеленом кустарнике и спрятались сами.
– Слушай, Чага, - прямо спросил Влад, - ты кого больше боишься: металла или людей?
– Тебя, - бросила Чага, не оборачиваясь.
Влад неуверенно хихикнул. Вот уже и первые проблески юмора пробиваются. Так, глядишь, скоро и анекдоты начнем друг другу рассказывать: «Сидят в горящей роще два изгнанника. Вот один и говорит другому… то есть другой…»
Продолжения анекдота Влад придумать не смог, да и не успел бы. Глухо грянули копыта, воздух вспороли визжащие, как металл, крики, и ложбинка ожила. Мимо них огромными прыжками пролетело поджарое и, несомненно, хищное существо, похожее на гепарда с волчьей мордой, нагоняемое храпящим, роняющим пену зверем. Сламывающиеся в суставах мощные ноги метались, как рычаги, в каждом копыте - смерть.
Пятнистый хищник шарахнулся, уворачиваясь, и в этот миг на спину ему с маху бросился всадник. Мужчина. Они покатились, путаясь в редкой высокой траве, взметнулись жилистые пятнистые лапы с жутко растопыренными когтями, и пронзительный крик боли (не поймешь, звериный или человеческий) ошеломил Влада. Чага, бледная, с искаженным лицом, раскинув руки, зажимала храпы обоим залегшим животным и торопливо шептала какие-то шепелявые звериные слова, видимо, упрашивая Седого и Рыжую не подавать голоса, не затрубить в ответ.
Вопль оборвался, трава шевельнулась в последний раз, и из нее поднялся победитель в разорванной куртке. Лоб у него был рассечен, улыбающееся лицо заливала кровь. Он нагнулся и рывком вскинул на плечи пятнистую тушу с длинными болтающимися лапами. Всхрапывая и косясь на убитого хищника, возвращался взбудораженный кровью зверь.
Охотник перекинул тушу между горбом и мощной шеей животного и вскочил в седло. У выхода из ложбинки маячили еще два всадника. Весело оскалившись, они смотрели на приближающегося к ним удачливого наездника.
– Хвостом задел?
– спросил один, указывая на рассеченный лоб, и все трое расхохотались нарочито громко, чтобы вся степь слышала, как им весело.
Скрылись. Чага отпустила морды зверей и обессиленно привалились спиной к горбу Седого.
– Не понимаю, - раздраженно проговорил Влад.
– Почему мы прячемся? Мы же не изгнанники - мы семейство!
– Седой… - стонуще произнесла Чага, как-то судорожно оглаживая жесткую шерсть на хребте зверя.
– Не понимаю, - повторил Влад.
– При чем здесь Седой?
Она подняла на него прозрачно-серые, полные муки глаза.
– Это очень редкий зверь, - сказала она.
– Такие есть только на севере.
– Ну и что?
– Из-за него уже убили шестерых. Почти все семейство Калбы. Стрый убил из-за него четырех мужчин…
Влад невольно откашлялся.
– А теперь, значит, из-за него поубивают нас?
– спросил он.
– Так, что ли?
Чага молчала.
– Да сталь вас всех порази!
– взорвался Влад.
– Вам что, металла не хватает? Еще и сами друг другу глотки рвете?
Чага все еще перебирала густую шерсть Седого. Лицо - несчастное.
– Раньше так не было, - тихо, как бы оправдываясь, проговорила она.
– А теперь все думают: последние годы живем…
– Послушай, - сказал Влад.
– Но если он так опасен, давай выменяем его на другого зверя. Или просто отдадим…
Чага вздохнула и поднялась.
– Не могу, - сдавленно вымолвила она.
– Почему?
– Хороший зверь, - пряча глаза, сказала она.
– Ни у кого здесь такого нет…
А к вечеру, словно желая запугать Влада окончательно, достала из седельных сумок кистени и принялась упражняться. Высунувшись из наполовину вырытого окопчика, он с невольным уважением следил, как ходят в воздухе гудящие камни. Надо бы взять у нее пару уроков. Спиной к спине с четырьмя кистенями - и ни один кочевник не подступится, ни пешком, ни на звере. Да к ней и к одной не больно-то подойдешь…